Чем эти фирмы занимались, понятно не было. Ни в одной из них отец не задержался дольше, чем на пару месяцев.

Мама жила ещё с каким-то мужчиной и приезжала редко. Обычно раз в месяц на пару дней, не больше.

Большую часть дня Меля была предоставлена сама себе. И это чертовски ей нравилось.

В отличии от своих одноклассниц, Меля могла позволить себе бездельничать.

Отец уходил рано. Вставал он где-то в четыре утра, а уже в пять или самое позднее пять тридцать уходил на свою паршивую работу.

С детства Меля любила кровать.

Она не сидела в Интернете, не читала журналы для девочек. Она просто любила лежать и смотреть в потолок.

Отцу было по барабану, когда она вставала. Поэтому она могла позволить себе вставать тогда, когда ей этого хотелось.

Чаще всего она просыпалась к шести часам и ещё долго лежала, глядя в потолок и почти не двигаясь. В школу она приходила самое ранее ко второму уроку.

Иногда она просто дрыхла до трёх часов дня, а потом всё оставшееся время тупо валялась в постели, не вылезая из пижамы.

Ей нравилось бездельничать. Именно бездельничать, а не заниматься всякой дурью.

Меля никогда не читала девичьи журналы. Частью потому, что в семьи на это не было денег, частью потому, что ей это не было интересно.

Она любила мыться, каждое утро расчёсывала волосы и опрятно одевалась, но тяга к красоте ей была абсолютно чужда. Её любовь к прихорашиваниям не выходила за рамки простой опрятности.

Меля не очень-то заботилась о своей красоте. Она больше любила валяться в кровати.

Бывало, она целыми днями вместо того, чтобы ходить в школу, просто лежала в своей просторной пижаме под пуховыми одеялами и часами глядела в потолок.

А ещё ей нравилось смотреть телевизор.

Телевизор в доме был старый. Огромный чёрный ящик марки Sony ещё девяностых годов. Он принимал всего несколько каналов. Восемь или девять, наверное.

У неё было три самых любимых канала. Это были НТВ, ТВ3 и РЕН-ТВ.

Меля очень любила злобные тру-шоу и шокирующие репортажи на канале НТВ. Она любила смотреть, как люди в прямом эфире обливали друг друга соком, мочой, пивом и другими жидкостями. Любила смотреть, как взрослые дяди и тёти крыли друг друга матом и кидались с кулаками на своих оппонентов.

Такие передачи обычно шли поздно вечером и даже ночью, а потому Меля никогда их не пропускала. Чаще всего спать она ложилась поздно, если только не ощущала сильную усталость раньше. А это с ней подчас приключалось.

Отец чаще всего возвращался домой в час или два ночи. Так что весь вечер Меля могла со спокойной душой сидеть в тёмной комнате, освещаемой лишь голубоватыми бликами, отлетавшими от расползавшегося помехами раскалённого телеэкрана. Она смотрела, как политики на экране дубасили друг друга фаллоимитаторами и резиновыми дубинками прямо в студии, горстями лопала свои любимые чипсы «Лэйс» и громко улюлюкала от удовольствия.

Потом вечерние шоу заканчивались. Наступала пора чудовищных репортажей. Их Меля любила ещё больше злобных так-шоу.

Безумная мать двадцать лет держала свою дочку привязанной к батарее. Безумная бабка выпихнула с балкона своих внуков. Родители-алкоголики продали своих детей в рабство, чтобы хватило на водку. Мошенники обманывают пенсионеров, отбирают у них квартиры, а самих стариков отвозят на свалку и там убивают. Проститутки-убийцы травят дальнобойщиков и похищают у них ценные грузы. Работорговцы заманиваются нелегальных мигрантов хорошей работой, а потом отбирают документы, заковывают в кандалы и заставляют работать на секретных плантациях марихуаны.

Жуть! От такого аж дух захватывает!

А главное, панорамы, панорамы-то какие!

Вот заваленная мусором квартира безумной пенсионерки. В мешках старого трепля копошатся гигантские крысы. Больная беззубая женщина в старой фетровой шляпе и поношенном платье стоит босая на загаженном кошками полу и что-то нечленораздельно кричит на репортёров.

А вот несчастная девушка-проститутка из провинции, прикованная наручниками к батарее в тёмном подвале. Сутенёр несколько лет держал её в плену, а теперь, когда её красота увяла, захотел умертвить её.

А вот мама-алкоголичка из глубокой провинции. Она живёт одна с двумя детьми в разваливающейся старом доме. Денег нет. Работы тоже. И вот она рассказывает про то, как месяц назад хотела повеситься. Она очень любит своих детей, но теперь их забирает у неё ювенальных юстиция.

А панорамы, панорамы-то какие!

Вот тёмный подвал, где держат проституток. Он такой страшный, этот подвал! Тут темно, как в зиндане, и очень сыро. С потолка капает вода. Бегают огромные крысы. Они кусают несчастных узниц этой тюрьмы. Тут же оборудовано нечто вроде камеры пыток. Там снимают чудовищную БДСМ-порнуху.