От этого мне постоянно казалось, что гости вот-вот собрались уходить. На самом деле это было лишь моё ощущение. Посетители о таком даже и не думали.

На полу комнаты лежал дорогой, так и сверкавший солнечным золотым блеском паркет. Стены были обклеена дорогими обоями. Дорогая, чуть ворсистая бумага, причудливый орнамент в виде цветов.

На окне висели пошитые из очень плотной ткани шторы кремового цвета. Они были плотно задёрнуты.

За столом рассаживались юноши и девушки.

Молодые люди были в одеты в рубашки из белого и чёрного шёлка. Манжеты на их рубашках были скреплены золотыми и серебряными запонками. На парнях были короткие пиджаки. Ноги их были всунуты либо в классические брюки, либо в чёрные джинсы. На ногах у молодых людей сверкали отполированные до зеркального блеска туфли с тупыми носами или же высокие хромовые сапоги, доходившие парням до самых коленей.

Девушки все были одеты в кружевные платья белого, розового и голубого цветов. Это были очень красивые, несколько фривольные на вид платья. Они были сшиты так, что оставляли открытыми руки, до плеч, сами плечи и добрую половину спины. Юбки были довольно короткими. Почти у всех девиц они немного не доходили до колен. Только у Алины Склизковой юбка была немного ниже колена.

Впрочем, Алину сюда позвали явно по какому-то недоразумению. Она была старостой нашего класса.

На административных должностях в «Протоне» почти всегда сидели подставные лица.

На моей памяти было лишь одно исключение из этого правила. Это директриса Марина Юрьевна в школе на Барклая. Она занимала пост директора и при этом реально правила своим зданием. Но это, как я уже сказал, исключение. Так, случайная девиация.

В остальном же порядок был таков. Всё административные должности в «Протоне» занимали какие-то серые человечки. Это были унылые, незапоминающиеся, напрочь лишённые индивидуальности люди. Лишь иногда среди них попадались оригинальные типы, – такие, как Оксана Сергеевна. Но это было довольно редко.

Думаю, вы понимаете, зачем это делалась. На самом деле все эти серые человечки никакой реальной властью не обладали. Их работа была занимать место. Всю реальную власть осуществляли другие люди.

Это касалось и должности старосты. Старостой у нас всегда выбирали самого тихого, самого трусливого, лояльного, самого несамостоятельного человека в классе. Староста должен был существовать. Больше от него ничего не требовалось.

Впрочем, Алина была немного нетипичной старостой. Она была умной и довольно красивой девушкой.

В нашей рабовладельческой корпорации она входила во вторую категорию. Это было ещё до «реформы» шестнадцатого года. После этой реформы она, в отличии от многих, осталась в своей второй категории. А потом оттуда плавно переместилась в первую. Так что школу Алина заканчивала рабыней первой категории.

После школы она сделала себе операцию по смене пола. Теперь её зовут Евгений Сыненов. Милый такой паренёк. Если так посмотреть, то вроде и не скажешь, что он когда-то был девушкой. Но любой, кто знал Адину в подростковом возрасте, сразу же узнает в этом парне Склизкову.

Сейчас Сыненов живёт во Владивостоке. Занимается там какими-то мутными делами, связанными с коноплёй и утилизацией старых рыболовецких судов.

Скорее всего, его не посадят. Слишком уж он неприметный. Тихий такой, спокойный… Неконфликтный абсолютно. Ни с кем никогда не портит отношения. Он таким и раньше был, таким и остался. За это его (тогда ещё её) и выбрали когда-то старостой.

Алина и вправду была со всеми в хороших отношениях. Это было трудно себе представить, но именно так всё и было. В «Протоне» все друг с другом собачились. Нужно было обладать особым, совершенно уникальным талантом, чтобы учиться у нас и ни с кем не ссориться.

Отношения между Алиной и Тоней складывались вообще прекрасно. Алина уже тогда была лесбиянка. Она, конечно, и с мужчинами могла, но ей вообще это не очень нравилось. С парнями ей было неинтересно. Это уж я запомнил. Мне доводилось спать со Склизковой. А вот с девушками ей очень нравилось.

Они с Тоней часто проводили время в постели. За это Боженко позволяла Алине безнаказанно обогащаться на своей должности.

Дело в том, что у нас в «Протоне» именно староста вёл журнал посещаемости. Собственно, и сейчас этот документ именно старосты заполняют. В журнале отмечается, кто присутствует на занятиях, а кто нет.

С посещаемостью, как вы знаете, у нас была труба. Во многих классах на занятиях вечно отсутствовала половина, а то и большая часть личного состава. Всё были либо у Тони на даче, либо у Летуновской на заводе. Ну, или просто шлялись где-то. Так что в журнал вечно вносились приписки. Те, кто на самом деле отсутствовал, числились присутствующими.

Обычно все эти приписки заранее согласовывались с учителями и социальными педагогами.

Тоня просто шла к Нине Ивановна и говорила: я сниму с занятий столько-то ребят на такое-то время. На месте Тони могла быть Ульяна. Нам есть Нины Ивановны – Марина Юрьевна.