Спустя несколько часов после разговора Саше было по-прежнему определённо неуютно. И из-за всего произошедшего, и потому, что тихий, лишившийся всех детей санаторий казался каким-то пугающе пустым, и потому, что она едва держалась на ногах, и потому, что сейчас ее сверлили взглядами два могущественных мага.

Точнее, сверлил взглядом ее шеф, уставившись куда-то в центр лба неподвижным взором, тяжелым, как бетонная плита. Серафим же прикрыл глаза, хотя его внимание Саша ощущала даже сильнее. Это само по себе действовало на нервы. Она казалось какой-то букашкой, которую изучали энтомологи под микроскопом. К тому же сейчас на привычном уже костровом ее отряда сидели кроме них троих присмиревшие Коля, Катя, и участвовавшие в вторжении в Свободу близняшки Антонина и Леса. И если товарищи адепты выглядели разом встревоженными, заинтересованными и подавленными, то Леса бросала на Сашу взгляды, похожие на взгляды физика-ядерщика перед какой-то жутко сложной и непонятной экспериментальной установкой.

Все здесь из-за нее. Это никак не помогало успокоиться.

Хорошо хоть, что сейчас к ним бы и на пять метров не подошел ни одни человек, а Марина Владимировна не задала ни единого вопроса, почему трое вожатых собираются задержаться в пустом уже санатории еще на сутки после разъезда всех детей.

— Что ж, — Михаил Ефимович наконец отводит взгляд. — Александра, в этот раз твоя огромная глупость была уравновешенна огромным же везением. Скиа забрал у тебя порядочно сил, и ментальных, и энергетических, но во всем остальном я не вижу никаких отклонений от нормы.

— Все в порядке, насколько это возможно, — негромко подтверждает Серафим и чуть улыбается. — Скиа, Саша, существа могущественные, малоисследованные и смертельно опасные. Они поддерживают свою жизнь питаясь чужой, но до сих пор предполагалось, что нападают в основном на Затронутых и только в Отражении, в его глубинах, при том оставляя довольно специфический след своего присутствия. Этот же, по какой-то причине предпочел быть с людьми, а от Затронутых скрываться, и только для тебя сделал исключение. Расскажешь подробно, что произошло?

— С самого начала? — Саша невольно протянула руку к горящему костру. От него шло тепло.

Ей не хотелось рассказывать. Но выбора не было.

— С самого начала. С того момента, как ты сюда приехала.

Она рассказывает. Старается опускать ненужное, но все равно приходится разъяснять. Про Женю, про Васю, про еще какие-то мелочи, о которых спрашивают присутствующие.

— Тебя не насторожило, что беседы со скиа… с теми, чьи облики он использовал, занимали времени больше, чем ты по собственным ощущениям на них тратила? — с явным любопытством спрашивает Леса.

— Да нет. Это лагерь, тут быстро устаешь и все сливается в яркую карусель. Да и как-то это… Ну было и было.

— Думаю, это побочный эффект начавшейся раскручиваться Вуали, — задумчиво отзывается Антонина.

— Наверняка, — кивает Михаил Ефимович.

— Вуали? — Саша не уверена, что что-то усвоит из-за усталости, но все-таки слова мага будят интерес.

— Вуаль Времени, Саша, — Серафим подкидывает дров в костер и разливает по кружкам что-то из термоса, протягиваю самую большую ей. — Это древний и сложный ритуал, цель которого после его завершения сильно смещается в потоке времени, и все воспоминания о ней так же подвергаются этому смещению. Иными словами, человек становится столь далек, что вся память о нем исчезает из умов живущих. Человек или иногда, в теории, может быть какое-то понятие или явление. На неживые объекты это не действует, и вещи жертвы остаются нетронутыми, но никто уже не помнит, чьи они. Воспоминания разрушаются постепенно, и чем ближе было знакомство с жертвой, тем медленнее они исчезают. Но раскрученная Вуаль навсегда стирает их, так что только вопрос времени, когда все забудут о жертве этого проклятия.

— Жутко звучит, — тихо говорит Катя.

— Определенно, — кивает Серафим. — Воздействие не мгновенное, и, судя по всему, скиа в некотором роде распространял его вокруг себя, возможно, даже не понимая этого.

— О нем забыли. И о нем, и о его доме и семье, — с грустью говорит Саша. — Может, в этом дело?

— Возможно. Мы будем разбираться. Так или иначе, Саша, я удивлен, что ты не проигнорировала этот факт.

Саша чуть пожимает плечами.

— И Вася и Женя были… просто детьми, и все. Я не чувствовала от них угрозы, да и на Изнанке было чисто. Поэтому и не придала значения.

— И тому, что кто-то, похитивший одного из твоих, как ты думала, ребят из отряда, может быть опасен? Неужели ты не понимала, что бежать за ним ничего никому не сказав — глупость, и глупость убийственная? — Михаил Ефимович говорил довольно спокойно, но в его словах Саша чувствовала укор. — Разве тебе не объясняли десятки раз, что самонадеянность в нашем мире может оказаться не просто опасной, а смертельно опасной?

— Объясняли, — щеки заливает краска. — Но… Женя мог погибнуть.

Маг качает головой.

— Глупость порой страшнее любого оружия. Глупость и наивность. Оставить невнятную записку и сбежать, не предупредив никого толком — очень и очень необдуманно. Благо, на Затронутых Вуаль действует медленнее, особенно на тех, кто знаком с жертвой, и само ее воздействие после набора хода можно отследить, так что тебе не придется заново знакомиться со здесь присутствующими. Но насчет остальных у меня нет уверенности.

— Меня могут…забыть?

— Дальние знакомые — возможно. Этого нельзя сказать наверняка.