Когда последние девушки оказались устроены, Торнвуд молча развернулся, и я машинально пошла за ним. Я боролась со сном и не особенно смотрела по сторонам. Поэтому не сразу сообразила, что мы вернулись обратно в ректорский кабинет. Я удивленно моргнула.

— У нас десять гостевых спален, — пояснил он.

— А девушек двадцать, я помню.

— Двадцать одна.

Глава 18.

— Двадцать одна? — переспросила, решив что мне послышалось. Ректор кивнул, не отводя взгляд.

— Верно, леди Торнвуд, — мягко подтвердил он.

— Почему вы не сказали преподавателям?

— А вы хотели бы рассказать всем, что проведете эту ночь в моей спальне? — он невесело усмехнулся.

— Что?! — сон как рукой сняло. — Вы шутите?

— Отчего же, дорогая моя жена?

— Наш брак… — напомнить о фиктивности я не успела. Торнвуд приблизился. Его руки легли мне на плечи, не давая отстраниться.

— Не нужно бросаться громкими словами, если не хотите, чтобы их услышал кто — то ещё. А вы не хотите, — горячо прошептали мне в шею.

Прикосновения были приятны и это. пугало. Прямо сейчас он имел право сделать со мной что угодно, потому что был моим супругом.

— Я не причиню вам вреда, — тихо сказал он, отстраняясь, и громче добавил, — день был сложным. Идемте спать.

Торнвуд привел меня к неприметной двери в углу кабинета, и распахнул, приглашая войти. За ней скрывалась винтовая лестница из темного дерева, которая поднималась в спальню. Широкая кровать с балдахином, платяной шкаф, да пара кресел — вот и все небогатое убранство. Зеркало напротив отразило бледное испуганное лицо. Мое.

— У меня бессонница.

— Я знаю, что вы лжете, — он мягко подтолкнул меня к кровати. — Не стесняйтесь, я дам вам рубашку.

— Я не смогу так! — решительно развернулась, готовая стоять на своем.

— Сможете. Вы показались мне сообразительной девушкой. Я обещал не прикасаться к вам, и разумеется, помню, что наш брак — формальность. Только не стоит кричать об этом на каждом углу.

— А здесь кричать можно?

— Можете попробовать. Но предупреждаю, я не выношу громких звуков.

Он распахнул шкаф и бросил одну из своих рубашек, которая пришлась бы мне до середины бедра. Сьюлин на моем месте прыгала бы от радости.

— Я лягу в платье, — с сомнением протянула я, не собираясь ложиться вовсе и желая потянуть время.

— Ни за что. Ваш наряд займет всю постель. Где прикажете спать мне? Не надо так смотреть, я вас не съем. Переодевайтесь же! — он показательно отвернулся. — Как и вам, мне рано вставать.

Я нерешительно мяла рубашку в руках, и Торнвуд обернулся:

— Если вы сейчас же не подчинитесь, я раздену вас сам.

Не подсматривайте!

Вы еще одеты.

— Потому что вы смотрите.

— Чего я там не видел?

— Что вы сказали?

— Отвернулся, говорю.

— Так и стойте!

Поглядывая в его сторону, я распустила шнуровку корсета и торопливо стянула платье. Его рубашка действительно доставала мне до середины бедра, но я все же поторопилась под одеяло, чтобы не светить голыми ногами.

— Так-то лучше, — сказал Торнвуд, оглянувшись.

Он принялся раздеваться так, словно меня не было в комнате, абсолютно не стесняясь моего присутствия. Натянув одеяло до самого носа, я наблюдала за ним из-под ресниц.

— Мне повернуться, чтобы вы рассмотрели со всех сторон? — спросил он.

— Доброй ночи, ректор Торнвуд, — пискнула я, отворачиваясь.

— Доброй ночи, леди Торнвуд.

Кровать рядом со мной бесшумно прогнулась, и я зажмурилась. Сердце бешено стучало и никак не могло успокоиться, в то время как дыхание мужчины за моей спиной оставалось ровным. Зачем же глупенький Клайв Кетран так открыто улыбался мне, если я уже Торнвуд, а вовсе не Денрон?

Волна обиды и жалости к себе накрыла с головой. Первая слеза скатилась, щекоча щеку, и это как будто сняло все запреты. Я тихонько всхлипнула, а потом еще и еще. Лицо горело от слез, но мне становилось легче.

— Когда закончите оплакивать свою судьбу, может, расскажете, что у вас с рукой? — тихо спросил Торнвуд, и я вздрогнула от звука его голоса. Мне казалось, он уже спит, и уж точно я не хотела демонстрировать ему свои слезы.

— Ожог, — прошептала, не оборачиваясь.

— Подробнее. Как это произошло?