— Убирай руки, — предупредила она.

Я послушно убрал, просто обняв её левой рукой за плечи.

— Главный следователь расстроился, когда я ему рассказал… Про него же, — посмеялся я. — Я ведь ему описал его же самого. А он что-то искал, или кого-то. Впрочем я никогда не был силён в разгадывании загадок.

— Мы делали такого, — задумалась Аня. Делали? Эту тварь можно создать? — Это мститель, только какой-то более хитрый. Нужно запытать человека до смерти, и не абы какого, чтоб такое удалось. Ох, отец, на что ты идёшь ради меня…

— Ради себя же он идёт, Аня, — поправил я её.

Она похлопала глазами.

— Действительно, ради себя. А я ему вообще нужна была? Но он же меня оберегал всю мою жизнь, даже когда я для него водила в бой армии и захватывала крепости. Ладно, кто у нас остаётся? Мой отец, который пытается меня найти, потому по следу за нами ходит Кассандра. Новый Бурс, который начал поднимать людские волнения и который хочет меня использовать ударной силой, значит будет идти за тобой. И Валентин Юдович, олицетворяющий текущую власть, который не должен обо мне знать, но есть детали, которые во всём повествовании плохо вяжутся.

— Ты так много говоришь, — заметил я и зевнул.

— Тебе неинтересно?

— Ты говори. Просто я поражаюсь, как скрытная и замкнутая Аннабель Лютая превратилась в разговорчивую и весёлую Аню.

— Аню Шрёдингер? — игриво улыбнулась она. — У меня с тобой голова кругом. Мне нужно думать, а не выходит, — пожаловалась она.

— О да, та же ерунда. Так что, справимся мы, выкрутимся?

— Ещё бы. Только нужно подумать.

Она дала мне буську и отлезла на свою половину, отворачиваясь от меня, чтоб даже не смотреть. Я же на неё смотрел, видя разбросанные в разные стороны рыжие волосы. Она смотрела на свои пальцы левой руки, указательным пальцем правой показывала то на один, то на другой, то на третий. Глаза мои начинали закрываться.

— Макс, — донеслось до меня. Она развернулась вся такая виноватая. — А ты злишься на меня, что я порнушку смотрела?

— Неа, — честно отозвался я.

— Хорошо.

Я начал погружаться в сон, сознание принялось улетучиваться…

— Макс. — Она уже и не отворачивалась от меня. — Это было как-то противно смотреть. Они там делали такое… Так ноги раздвигали, и так как-то… Разве это приятно?

— Ещё может и извращенское что-то смотрела.

Она закрыла своё лицо подушкой, обнимая её. Потом из-за подушки, как из окопа, появились круглые глаза, смотрящие на меня:

— Там девушка, она…

— Можешь не описывать, а то умрёшь от стыда сейчас. Вообще, зачем ты это всё смотрела? Тебе ж ничего нельзя.

Она долго не отвечала.

— Великая Адельгейда!.. — выдохнула она и взорвалась яркой вспышкой — я перестал её видеть, глаза снова привыкали к темноте. — Придёт же когда-нибудь наш час. Час придёт, а я не умею и тебе не понравится!

Она уткнулась лицом в подушку и закричала.

— Я сейчас точно от стыда умру. Всё, не смотри на меня!

Я подлез к ней и погладил по голове.

— Всё нормально, — только и нашёлся я. — Я ж тебя не обвиняю.

Она прилезла опять ко мне, положила голову мне на грудь, трогая мою руку.

— Я хотела, чтоб у нас всё было обычно. И оно складывается так хорошо, что прям не верится. Я отрылась тебе, ты открылся в ответ. Я важна тебе, а ты понимаешь, как важен мне. Как мне ничего не запороть?

— Расслабься, потому что я не знаю, — чмокнул я её.

Она закрыла глаза и через какое-то время засопела прямо у меня на груди. Не самая удобная поза для сна, но я боялся её потревожить. И вроде я злился, что мне сон перебили, и теперь я лежал и тупо смотрел в потолок, а вроде и злость, рождаясь, сразу умирала. Я никогда не умел по-настоящему злиться. А сейчас и учиться не хотел.

Утром она растолкала меня, когда уже было светло. Всё же не три часа сна, а хотя бы шесть, и то ладно. Голова была всё ещё ватной, но я встал, глядя, как она одевается. Она отвернулась ко мне спиной, переодевая майку с ночной на обычную. Через всю спину шёл алый шрам, который я не нащупал руками — выглядел немного стрёмно, да и только.

— Если включить воображение, то твой шрам напоминает офигенную татуировку на всю спину, — сообщил я Ане, а у той покраснели уши, но она ничего не ответила.

Я оделся.

— Тебе покушать нужно? — узнала она у меня. — Я вчера разложила то, что дала нам госпожа Ольга, с собой взяла по пирожку.

Она как-то странно на меня посмотрела.

— Нет-нет-нет, — засмущалась она, — не стану я тебе врать! — сообщила она сама себе неловко. — Там было три пирожка, но один я уже съела. Оставшимся делиться не буду!

Я рассмеялся, потрепал ничего не понимающую Аню по волосам.

— Желудок Шрёдингера молчит.

— Почему ты его отдельным от себя считаешь? — удивилась Аня.