– Но вы почти не общаетесь с ней… – полисмаг все еще силился понять.

– Как и вы со своей бабушкой, – граф д’Эгре криво усмехнулся. – Но все равно наши редкие встречи не отменяют того факта, что Фран – моя дочь, и я никому не позволю обидеть ее!

Этьен опустил голову, признавая поражение.

– Рад, что мы поняли друг друга.

– Хотите, чтобы я от нее отказался?

– Хочу, чтобы она была счастлива, и не позволю играть ее чувствами.

– Я тоже, – признание далось с трудом.

– Что ж. Тогда я спокоен. На этой ноте позвольте откланяться, – небрежно опираясь на трость, граф направился к выходу.

– Не так быстро, Ваша Светлость! – спохватился Этьен.

Как бы ему ни хотелось остаться одному, чтобы обдумать этот разговор, было еще расследование.

– Простите? – д’Эгре повернулся и приподнял брови.

– Мы прояснили по поводу меня и вашей дочери, но у меня к вам есть еще несколько вопросов.

– Вот как? Я слушаю.

– Думаю, вам лучше присесть.

– Я постою.

– Как вам будет угодно, – Этьен сел и придвинул к себе лист бумаги, обмакнул перо в чернила. – Скажите, когда вы в последний раз виделись с Люси?

– С кем? – граф выпучил глаза, но сразу же взял себя в руки. – Не думаю, что вас это касается, молодой человек!

– Капитан Богарне, – поправил его Этьен. – И, к сожалению, касается, поскольку Люси сегодня утром нашли мертвой.

– Что? – граф все-таки присел на ближайший стул. – Люси? Умерла?

– Точнее была убита, – Этьен очень внимательно всматривался в лицо собеседника.

По лицу графа д’Эгре пробежала тень. Он на секунду опустил глаза, но тут же снова взглянул на полисмага.

– Мои соболезнования мадам Жюйсанс. Полагаю, для нее это тяжелая потеря, – голос звучал насмешливо.

– Люси ушла от мадам Жюйсанс. Вы не знали?

– Нет. Последнюю неделю меня не было в городе.

– Кто это может подтвердить?

– Да кто угодно, – граф д’Эгре пожал плечами. – Я был в имении. В том самом, в Васских горах. Это могут подтвердить все, даже князь васконов.

– Странно, поскольку несколько дней тому назад ваш сын настаивал, что именно вы желаете видеть Франсуазу!

– Неужели? – хмыкнул собеседник. – Полагаю, это тлетворное влияние графини. Марианна оскорблена выбором дочери. Я поговорю с Луи, в последнее время он стал позволять себе слишком много.

Полисмаг кивнул и с досадой отложил перо. Расчеты на то, что граф д’Эгре хоть что-то скажет об убийстве Люси, не оправдались.

Этьен хорошо знал подругу юности и понимал, что она не стала бы откровенничать с клиентами.

– Люси не говорила, что хочет уйти? – все-таки спросил он.

Собеседник пожал плечами:

– Не мне вам рассказывать, что они все хотят уйти. И почти все остаются. А тех, кто уходит, как мы видим, настигает смерть.

– На что вы намекаете? – нахмурился полисмаг.

– Скажем так, Люси приносила неплохой доход вашей гм… родственнице. Возможно, вам стоит покопать в этом направлении?

Этьен покачал головой:

– Я понимаю, куда вы клоните, но ба не стала бы так усердствовать. Скорее, заляпала бы новое жилище предательницы бычьей кровью или же распустила бы слух о неприличной болезни…

– Возможно, – граф встал. – Что ж, Люси я не убивал. И, если этот вопрос мы выяснили, позвольте откланяться.

– Вы не хотите встретиться с дочерью? – полисмаг спросил по наитию, слишком уж гладкой и оттого подозрительной казалась история, рассказанная отцом Франсуазы.

– Хочу, но у нее сейчас лекции. Я наведаюсь в академию позже.

– Она здесь, – Этьен тоже встал.

Мысль, пришедшая ему в голову, была безумной, но он решил рискнуть.

– Что? Здесь? Но по какому поводу?

– Пойдемте! – полисмаг распахнул дверь, приглашая незваного гостя за собой.

В полном молчании они спускались по лестнице. Идущий впереди Этьен очень жалел, что у него нет глаз на затылке, чтобы наблюдать за лицом графа д’Эгре. Разумеется, он мог попытаться использовать магию, но что-то подсказывало, что выпускник Суар де Бонне наверняка разгадает подобный трюк, поэтому приходилось довольствоваться взглядами, брошенными украдкой при очередном повороте.

Чем ближе они подходили к моргу, тем больше волновался граф. Это было заметно по тому, как он стискивал трость. У дверей в прозекторскую он замер, а потом, сжав губы, переступил порог.