Настоящее павлинье перо, вколотое в волосы, завершало наряд. Франсуазе пришлось потратить уйму времени, чтобы правильно уложить локоны, а капитан Богарне не пришел. По всей видимости, Мишель все-таки очаровала его, и Этьен предпочел изменить своим принципам. Или же все слова были рассчитаны на то, чтобы завоевать благосклонность Франсуазы.

Часы на ратуше пробили восемь раз.

– Думаю, дальше ждать бессмысленно, – обратилась девушка к Бонни, лежащему в кресле и с беспокойством поглядывающему на хозяйку. – Даже не знаю, что должно случиться, чтобы я согласилась на подобное еще раз.

Она со злостью выдернула перо из прически, больно дернув при этом себя за прядь волос.

– Тьма его забери! – выругалась Франсуаза, кусая губы, чтобы сдержать слезы, появившиеся на глазах.

Предательство, а она воспринимала это именно как предательство, полисмага задело ее сильнее, чем она хотела. Резкими движениями она расстегнула крючки, оборвав два из них и отшвырнула платье, но тут же, спохватившись, подняла, отряхнула и аккуратно сложила в шкаф. Не хватало еще из-за какого-то капитана испортить дорогую вещь. Бонни широко зевнул. Франсуаза взглянула на него:

– Знаешь, а ведь я могу пойти на свидание с тобой!

От неожиданности пес клацнул зубами.

– Да-да, и не притворяйся, что тебе все равно! Ты же любишь гулять!

При слове “гулять” Бонни навострил уши и слабо вильнул хвостом.

– Вот и славно! – она надела все тот же костюм, который на ней был днем. – Что толку сидеть у окна и горевать? Мы вполне можем насладиться прогулкой по вечернему городу! Пойдем!

После тишины комнаты бурлящая вокруг жизнь оглушила. Франсуаза долго бродила по узким кривым улочкам, любуясь огнями ночного города. Фонари, окна в квартирах, вывески, подсвеченные магией, – привычная жизнь успокаивала. Злость испарилась, и теперь девушка смогла посмотреть на ситуацию спокойно. Возможно, произошло еще одно убийство, и Этьена вызвали на место преступления.

“Или он слишком увлекся допросом куртизанки,” – ехидно подсказал внутренний голос. Франсуаза тряхнула головой, прогоняя крамольные мысли. Что толку накручивать себя и переживать? Наверняка полисмаг представит какие-то объяснения, и, возможно, она даже сделает вид, что верит ему. В любом случае их отношения были обречены на провал, слишком уж у них разная жизнь.

Почему-то при этих мыслях ее охватила грусть. Франсуаза задумчиво провела пальцами по губам, вспоминая поцелуи Этьена.

– А, мадемуазель д’Эгре! – пьяный голос заставил вынырнуть из грез.

Бонни угрожающе зарычал. Франсуаза обернулась.

– Жан-Жак?

– Какая встреча! Бродите одна в поисках того, кто бы вас утешил? – пошатываясь, верзила подошел к ней.

Франсуаза смерила его ледяным взглядом:

– Вы забываетесь!

– Ах, простите, я не настолько хорош, как этот ублюдок? – он зачем-то размял ладонь.

Девушка заметила, что костяшки пальцев сбиты, как если бы ассистент декана боксировал без перчаток. Луи однажды рассказывал сестре, как поспорил с приятелями и продержался на ринге в боксерском клубе целую минуту. Правда, потом он две недели ходил с забинтованными руками и трагическим видом мученика.

– Извольте выбирать выражения! – вспыхнула Франсуаза, заметив, что Жан-Жак, ухмыляясь, все еще стоит на пути. – И уйдите с дороги!

– Вот еще! – фыркнул ассистент декана, но сразу же поспешил отступить, поскольку Бонни, вздыбив шерсть, двинулся на него. Из глотки пса доносилось глухое рычание, а глаза полыхнули огнем.

Нападать пес не стал. Просто заставил неприятеля вжаться в стену и застыл, выжидая, пока девушка пройдет мимо. После чего, демонстративно задрав ногу рядом с перепуганным врагом так, чтобы брызги попали на туфли, пес поспешил догнать хозяйку.

Жан-Жак проводил их мрачным взглядом и направился в ближайшую таверну.

– Бонни, я никогда не говорила, что ты у меня лучший из всех? – свернув за угол Франсуаза остановилась и обняла пса. Он зажмурился, а потом лизнул ее в нос. Девушка рассмеялась.

– Прекрати! – достав платок, она вытерла лицо. Взгляд скользнул по вышитой монограмме: преплетенные «Э» и «Б». Тот самый платок, который Этьен подарил ей недавно. Настроение снова упало. Как бы Франсуаза ни хорохорилась, стоило признать, что забывчивость полисмага ее задела.

– Пойдем домой, Бонни? – предложила она.

Пес радостно отряхнулся и побежал впереди, оглядываясь, чтобы убедиться, что хозяйка идет за ним.

Как обычно, освещение на улице оставляло желать лучшего. Вдобавок магический фонарь около подъезда погас, и вход в дом казался темной дырой. Оказавшись около крыльца, пес вдруг принюхался, взвизгнул и кинулся вперед, навалился на дверь, открывая ее.

– Эй, нельзя ли потише! – раздался сонный голос хозяйки. Ей вторил мужской бас, возмущавшийся шумными жильцами. На площадку никто не вышел.