– На данном этапе никак. Только если мадемуазель д’Эгре сможет воссоздать иллюзию при допросе подозреваемых.

– Можно попробовать, – согласилась Франсуаза.

– Ладно. Теперь вернемся к нашим баранам… – полисмаг задумчиво покусал губу. – Кто мог знать о руне и огне, но не понять, что руна не выжигается на теле?

– Тот, кто видел, как горит тело. Тогда на кладбище кроме нас были полисмаги, – подсказала Франсуаза. – Они могли рассказать кому-нибудь.

– Исключено, – оборвал Вернье. – По уставу утечка информации строго карается.

– То-то газетчики постоянно пронюхивают про ход следствия до того, как префект успевает прочитать рапорт, – хмыкнул Этьен.

– Капитан, ваша нелюбовь к бумагам известна, и, если бы вы не откладывали все на последний момент, возможно, префект узнавал бы новости о расследованиях не из газет, – парировал некромант. – Тогда вы получили бы очередное звание.

Полисмаг только махнул рукой.

– Повышение мне не светит, префект нашел бы к чему придраться и без этого. Ладно… кто еще мог знать о руне?

– Николя, – вдруг осенило Франсуазу. – Адепт, который поднял мертвых…

– Думаете, у адепта Суар де Бонне не хватит ума понять, что руна вспыхнула вместе с телом? – фыркнул Вернье.

– Верно. А судя по его характеристикам, он прекрасно учится, – поддержал полисмаг.

– Но Николя был не один. А с женщиной…

– Мишель, – кивнул Этьен. – Она вполне могла разболтать.

– И вряд ли она понимает хоть что-нибудь в магии, – подхватила Франсуаза.

– Точно, – капитан Богарне сверился с часами. – Полдень. Думаю, она уже проснулась, выпила кофе и не станет кидаться в меня подушками.

– Как романтично, – язвительно заметила Франсуаза. – В полночь – Люси, в полдень – Мишель… У вас бурная жизнь, капитан.

Этьен поморщился и, бросив быстрый взгляд на некроманта, подхватил Франсуазу и отвел ее в сторону. Бонни предупреждающе рыкнул, но полисмаг не обратил на это никакого внимания.

– Я не пользуюсь услугами проституток, если вы хотите это знать, – отчеканил он.

– Но тем не менее вам известны все имена и привычки продажных женщин Паризьенны, – невинно заметила Франсуаза.

– Разумеется. Все-таки моя бабка – главная сводня Паризьенны. Хороша бы она была, если бы не знала о конкурентах.

– Даже время пробуждения?

– Это уже моя инициатива.

– Не сомневаюсь.

Девушка уже пожалела, что поддалась эмоциям, но ничего не могла поделать с собой. Злость и досада охватывали ее каждый раз, когда Этьен упоминал о тех женщинах, кого хорошо знал в прошлом.

– Разбуди я Мишель, она будет слишком раздраженной, и допрос займет гораздо больше времени. А я не хочу откладывать наше свидание.

– А у нас будет свидание?

– Вы же согласились поужинать со мной. Не думаю, что это была жалость или благотворительность! – поддразнил он.

– Всего лишь чувство голода! – парировала Франсуаза и тут же покачала головой. – Простите, не знаю, что на меня нашло.

– Будем считать это таким низменным чувством, как ревность, – прошептал полисмаг, косясь на некроманта.

С абсолютно невозмутимым лицом тот задумчиво смотрел на тела, лежащие в ряд.

– Скорее опасением, что вы можете оказаться таким же, как и большинство моих знакомых, – Франсуаза не собиралась сдаваться.

– Сойдет, – он улыбнулся. – Исакренне верю в то, что я не разочарую вас. Встретимся в семь? Я заеду к вам.

– Хорошо, – улыбнулась девушка.

Полисмаг кивнул на прощание и вышел.

– Осторожнее, мадемуазель, – произнес Верне, когда дверь закрылась. – Капитан Богарне – знатный серцеед.

– Будем надеяться, что за ужином он ограничится более традиционными блюдами, – подчеркнуто вежливо отозвалась Франсуаза, давая понять, что некромант лезет не в свое дело. Вернье понял намек и не стал продолжать разговор.

В семь вечера Этьен не появился. Франсуаза прождала его до половины восьмого, чувствуя себя неимоверно глупой, оттого, что поверила полисмагу. Подумать только, а ведь она битый час провела перед зеркалом, пытаясь самостоятельно соорудить прическу, которая бы подходила к вечернему платью: ярко-бирюзовому, под цвет глаз. Шелк был расшит рисунком, имитирующим перья павлина, вышивка шла по краю глубокого выреза, подчеркивая обнаженные плечи, и плавно спускалась на юбку со шлейфом.