– Куда мы едем? Куда вы везёте меня? – я пыталась подавить зарождающиеся где-то внутри меня назойливые нотки тревоги и беспокойства и даже не обратила внимание, что говорю по-русски. Шофёр, естественно не ответил мне, лишь глянул через зеркало заднего вида.

Рука моя непроизвольно потянулась к телефону в кармане. Я ещё точно не знала, что собираюсь сделать, а машина резко затормозила, так, что я полетела вперёд, и, если бы не выставила руку, то ударилась о спинку переднего сидения. Водитель перегнулся и вырвал у меня телефон. Я опешила от неожиданности, а он с размаху ударил меня по лицу, и я отлетела назад.

– Давай без глупостей, а то получишь ещё, – произнёс он на чистом русском языке.

Ещё я не хотела, поэтому затихла, забившись в угол, подальше от него и приложив руку к разбитой губе. Убедившись, что я сижу тихо и ничего не предпринимаю, водитель отвернулся, и мы двинулись дальше. Я осторожно, стараясь не привлекать его внимание, нащупала ручку на дверце и попыталась открыть её. Меня даже не волновало, что едем мы уже довольно быстро. Естественно, дверь не поддалась.

– Можешь не стараться, двери заблокированы. Открыть можно только снаружи.

Он всё же заметил мои тщетные попытки.

Через несколько минут я смогла убедиться в его словах. Мы остановились на обочине, рядом с другой машиной, из которой вышли три человека и уселись к нам, двоя по бокам от меня, третий впереди, рядом с шофёром. Мы тронулись. Сидевший рядом со мной положил мне руку на затылок и пальцами надавил у основания черепа. Я потеряла сознание.

Я лежала на широкой кровати в очень светлой и солнечной комнате. Свет лился через большое окно без штор. Чуть сбоку от себя я увидела дверь, которая вела в соседнее помещение и не была закрыта. Там находились люди, я слышала их голоса, мужские. Они переговаривались и посмеивались. Я приподнялась и села на кровати. Я не понимал, что происходит, голова болела. Я почувствовала, как накатывают волны страха и по телу поднимается дрожь. Один из мужчин мелькнул в дверном проёме, остановился, заметив, что я смотрю на него и вошёл.

– Наша красавица проснулась, – объявил он, подошёл ко мне и, схватив рукой за волосы, дёрнул. От боли у меня выступили слёзы.

– Ну что же, – сказал он, чуть ослабив хватку, – самое время прояснить ситуацию. Слушай меня внимательно, девочка, если ты будешь умницей и будешь делать то, что тебе скажут, всё будет хорошо. Только будь послушной, – он осклабился и опять чуть дёрнул меня за волосы, но не так сильно, как первый раз.

– Договорились?

Я кивнула, как можно не согласиться. Он отпустил меня, и его рука легла на мою шею. Он поглаживал меня, эти прикосновения были мне неприятны, и я попыталась отстраниться.

– Кто вы, что вам нужно… – я не успела закончить, получив такую затрещину, что упала. Застыла от неожиданности и боли, а он опять схватил меня за волосы, далеко назад запрокинув голову.

– Вот тебе первый урок, говорить можно только, когда позволят, и делать то, что говорят! – он ещё раз тряхнул меня.

Я всхлипнула, хотела возразить, но говорить боялась, повторять «урок первый» как и узнавать другие я не хотела.

– Так-то…

Я увидела прямо перед собой его слащавую улыбку и похотливый взгляд, заскользивший по моему телу.

– У нас ещё есть время, – произнёс он. Сомнений в его намереньях у меня не оставалось. Внутри всё похолодело, если я опять попытаюсь вырваться, то он изобьет меня. Мужчина встал коленом на кровать и придвинулся ко мне ближе, но вдруг отстранился.

– Макс?! – он обратился к человеку, которого я не сразу заметила. Видимо он появился только что.

Мужчина стоял, небрежно облокотившись плечом о дверной косяк, сложив руки на груди, и как будто безучастно наблюдал за происходящим.

– Мы ждали тебя позже, – произнёс тот, что издевался надо мной.

А я замерла, глядя на вошедшего незнакомца. Его рост, фигура, стать, та лёгкая пренебрежительность в движениях, хорошо ощутимая сила и властность во всём его облике, всё это неуловимо, но совершенно определённо напоминала мне Алекса. Волосы мужчины были темнее, чем у Алекса, но также коротко по-спортивному подстрижены, также гладко выбрит, такие же тёмно–серые глаза. У меня складывалась впечатление, что я вижу двойника Алекса, но ни сколько по внешности, но по ощущениям, которые я испытывала, разглядывая его. Он внимательно смотрел на меня, чуть прищурив глаза, как когда-то, сто лет назад, Алекс в парке Петергоф. Я пыталась прийти в себя, уверяясь, что всё это из-за страха перед своим положением и из-за шока, но это было слабое объяснение, которое мало спасало от ощущения дежавю.

– Идём, – коротко произнёс Макс, обращаясь к мужчине и отделившись от стены, вышел.

Я опять осталась одна в комнате. На этот раз они заперли дверь. Посидев какое-то время на кровати, я встала и подошла к окну. Пейзаж за ним ни о чём не сказал мне: деревья, поля и раскиданные вдалеке аккуратные домики. Я не смогла даже определить, в какой стране нахожусь, всё ещё во Франции или может уже где-то в другом месте. Расстояния в Европе маленькие и за то время, что я была без сознания, меня могли увезти куда угодно. Но, в сущности, какая разница, где я сейчас, понятно, что всё ещё за границей. А вот почему? – это интересовало меня больше.