– Да, – уверенно произнёс он, щурясь от солнца, проникающего сквозь рваные тряпки на окнах.

Оливия задумчиво покачала головой, собираясь озвучить волновавшие её сомнения, но проникновенный взгляд голубых глаз, казавшихся чистейшими озёрами в свете утренних лучей, заставил откинуть все мысли на второй план, оставляя лишь этот гипнотический молчаливый диалог, где прошлое было уже совсем неважно.

– Значит, ты специально подстроил свою смерть? Знал всё заранее и даже не предупредил? Заставил жить с этой болью? – Она говорила спокойно, только дергающийся уголок губы выдавал напряжение.

– Нет, конечно нет. – Ульрих встал с кровати и тут же опустился на корточки перед подругой, сжимая её холодные руки своими. – Я никогда бы так не поступил с тобой. Ты всё, что у меня есть.

– Да, не поступил. Не исчез бы на три года, бросив меня. Попытался бы связаться, дать знак, что жив. Не дал бы бросить чёртову землю на чёртову крышку гроба!

Её голос угрожающе зазвенел, и Оливия испуганно умолкла.

– Я действительно не мог просто заявиться на базу спустя месяц и сообщить о своём чудесном воскрешении, за милю воняя как оборотень. – Лицо Оливии тронула нервная улыбка, и он сильнее сжал её дрожащие пальцы. – Что тебе сказали о моей смерти?

– Мне даже не дали подойти к твоему телу! Сказали, что это несчастный случай! Что ты упал со смотровой вышки, но я знала, что это полная лажа! – импульсивно тараторила она, глядя прямо на Ульриха.

– Ну, почти так всё и было, – задумчиво протянул он. – Иван нашёл меня за стеной, я не должен был выжить, приземлившись с такой высоты на камни, но тем не менее мне повезло. Волчья регенерация вступила в силу, и я смог восстановиться. Пришёл в себя лишь через сутки, когда Иван уже совершил подмену, решив, что таким образом меня никто не станет искать.

– А потом? Неужели ты не скучал по дому?

– По дому? Нет, – усмехнулся Улль, качая головой. А затем с нежностью посмотрел на Оливию. – Только по тебе, но рисковать не мог.

– Боялся, что пущу тебе пулю в лоб? – Она выдернула свои руки, наклонилась ближе и зловеще зашептала: – Правильно, именно так бы я и сделала!

Серые глаза заискрились от злости, всё сильнее напоминая небо перед грозой, но Ульрих знал, что за этой бравадой скрывается только боль.

– Нет, боялся, что могу навредить тебе, – покачал он головой, оставаясь серьёзным. – Ты даже представить себе не можешь, что делает человек во время первого обращения.

– Покрывается шерстью и писает, подняв лапу?

Ульрих не разделил сарказма, напряжённо глядя на Оливию. Он не хотел пугать её подробностями трансформации, но это, пожалуй, был единственный способ объяснить причину их долгой, наполненной скорбью разлуки.

– Каждую мышцу в твоём теле выкручивает до упора, – глухо заговорил он, отвернувшись, и Оливии пришлось вслушиваться в каждое слово, явно дававшееся ему с трудом. – Кости словно дробит огромным молотом, превращая в труху коленные чашечки, а кожа горит так, будто её срезают ржавым лезвием, так медленно, что, кажется, ещё секунда, и сойдёшь с ума от этой боли. И это только начало.

Его голос вибрировал в наступившей тишине, и Оливия вдруг поняла, что практически не дышит.

– Разум покидает тебя через несколько часов, – продолжал Ульрих. – Но агония остаётся, добавляя к этому адскому коктейлю лишь одно желание – убивать. Убивать каждого, кого видишь. Наброситься на любого, кто окажется в достаточной близости, ведь у тебя есть всего пара метров, на которые позволяют отдалиться тяжелые кандалы.

Ульрих подошёл к окну, хмурясь, будто снова переживал, как фантомные спазмы скользят по рукам к кончикам пальцев. Оливия молча разглядывала его сосредоточенный профиль, чувствуя, как внутренняя дрожь охватывает всё тело. Не сдержав порыва, она вскочила с кровати и прижалась к крепкой спине. Пусть теперь Улль один из тех, кто всегда считался ярым врагом, пусть этот терпкий аромат наполняет лёгкие, вызывая головокружение, но она никогда не сможет отказаться от него, стереть пятнадцать лет дружбы, забыть лучшие моменты жизни, ведь в них всегда рядом был он.

– Мне так жаль, что тебе пришлось испытать это, – хрипло выдохнула она ему в шею, и Ульрих нехотя отстранился, чтобы повернуться к ней. Но неожиданно для самого себя уловил жалость в глубине серых глаз.

Ему вдруг стало тесно в четырёх стенах. Полумрак комнаты и старые бревенчатые стены давили, заставляя задыхаться. Хотелось вырваться на свободу и бежать всё дальше и дальше, пока мерзкое скребущее чувство в груди не отпустит.

Она не должна жалеть его!

– Прогуляемся? – задумчиво протянул он, выставив руку вперёд. Оливия несколько секунд колебалась, борясь с усталостью, но всё же вложила свою ладонь, чувствуя, как чуть шершавые подушечки нежно поглаживают её пальцы. – Такая холодная. Сейчас, дам тебе кофту. – Ульрих метнулся к коробкам на полу, выискивая нужную вещь.

– А где моя куртка? – обняв себя за плечи, Оливия заозиралась по сторонам. В комнате едва ли было теплее, чем на улице, но поняла она это, только когда схлынула первая волна шока.

– Она была очень грязная. Отдал Кэт, чтобы постирала, – будничным тоном ответил Ульрих, не глядя на Оливию. Надев свитер, та подогнула длинные рукава, и Улль открыл дверь, пропуская её вперёд.

– Кэт? – удивлённо переспросила она. – Сколько вас тут живёт?

– Пытаешься узнать информацию о количестве ликантов на территории? – хмыкнул он, хитро поглядывая на неё.