– Вы нынче смотритесь, как богиня!
– сказал он с прохладной нежностью.

Она улыбнулась, знала, что выглядит неважно. Но муж ее был странный человек, особенно с женщинами (и странности его давно стали притчей во языцех при всех европейских дворах). Именно теперь, когда она постарела и подурнела, уделял ей все больше внимания и откровенно переставал замечать других дам, что на первых порах вызвало чуть не смятение при дворе: даже старые величавые рогоносцы могли бы вроде вздохнуть спокойно заволновались: к тому, прежнему Александру они привыкли - а нынешний? (Всегда не знаешь, чего ждать, когда власть меняет привычки!)

– В свете все больше разговоров...

... сейчас начнет про Фотия! Не надо! Он сам все знает про Фотия!

– ...что будто этот монах...

– ...занимает все больше места в моей жизни!
– договорил он за нее почти весело. И добавил легко: - В нашей жизни, дорогая, в нашей!

– И что Анна Орлова...

– Графиня Орлова!
– любезно поправил он.

Не кто иной, как эта Анна Орлова и свела его с Фотием.

– Она - из тех самых Орловых?

– Конечно! Не зря ж она мужеподобна! Пошла в своих дядей!
– и улыбнулся. Знаменитой своей улыбкой, которую решительно все, кроме нее, считали лукавой.
– Вашему свету следовало бы больше заниматься собой! А не мной и моей жизнью. И не вашей тоже. (Тон был элегический.) Отмаливать грехи хотя бы. У них, яполагаю, их не меньше, чем у нас с тобой! "Ты" они говорили друг другу редко - чаще, когда возникала опаска ссоры. Впрочем, сейчас ею и не пахло - промельк досады, и только.

...она знала, что он хочет отмолить (и чем дальше - все больше). Проклятый вечер и ночь, когда они вместе ждали исхода заговора против его отца... Это было ужасно - но в этом он был виноват меньше всего... Император Павел сошел с ума, это все знали - ходили слухи, что он вот-вот завещает престол племяннику из Германии, а сына-наследника заточит в крепость вместе с матерью-императрицей (которая так рыдала на его похоронах). И Александру было твердо обещано, что отца пощадят - только заставят отречься!.. Но потом, потом... все офицеры, принимавшие участие в действе, рассказывали, что, когда вошли в спальню Павла, все предстало в ином свете и... что сами они не поняли, как все произошло... Это она, Элиза, была с мужем - в тот вечер и ночь. И отирала его слезы, и даже отдавала распоряжения за него. Какие он сам, в слезах, не в силах был произнесть. Хотя... она - все знали об этом - в ту пору уже не принадлежала ему. Или принадлежала - не вовсе...

Потом они немного разогрелись игрой, и он уж был при четырех - мог объявлять и стал зреть впереди некие комбинации...

– Теперь и у меня - марьяж, дорогая! Ба! да еще марьяж!..
– Он с детским удовольствием озирал карты.

...она помнит, как он впервые поцеловал ее. Пытался. А она испугалась, что у нее, верно, слишком прохладные губы. И руки - чистый лед: ей было тринадцать! После стыдилась себя, что была слишком холодна - и совсем уж позор - после долго полоскала рот. Написала тогда матери: "Боюсь, ему теперь захочется все время целовать меня. Что делать?" Они еще были только помолвлены...

Она прикрыла рот платочком, покашляла. Он вздрогнул. Часто слышал прежде такой кашель у Софи... своей дочери от Нарышкиной... А теперь Софи нет... Саму Элизу, похоже, ее кашель не пугал, только смущал. Он недавно говорил о ней с врачами. Ничего хорошего!

...стеснительная недотрога! (Теперь она презирала себя.) Понимала, что ничего не могла ему дать тогда - поначалу. Их оженили слишком рано. Ей было четырнадцать, ему - шестнадцать. Нет, сентябрь - шестнадцати еще не было! Двое детей - заключенных против воли в железные колодки царственных интриг. Выдумка бабки Екатерины. Элиза была девчонка: "Ой, больно! Ой, щекотно!.. Не трогай волосы - они искрят!" А он - мальчишка... которому нужна была женщина. Ему не хватало ни сил, ни терпения - раздувать этот тлеющий костер.

– Вам никогда не вспоминается бедная Криденер?
– спросила она, помолчав.

– А почему я должен вспоминать ее?..- но сдержался и кивнул благожела-тельно.
– Она умерла в Кореизе, в Крыму, весной. Мне докладывали...

"...потому что это вы выгнали ее из Петербурга по наущению Аракчеева и вашего отвратительного Фотия! И отказали в аудиенции, даже тайной, - и тем сломилиее!.." - но не произнесла - только подумала...

– Я - православный государь, дорогая!
– потянулся и поцеловал ей руку. За сим шел целый полк несказанного: "...И я не мог допустить, чтоб офицеры мои переходили в католичество! Пусть даже экуменического толку. При всей моей симпатии к мадам Криденер!.."

Эти двое были вместе Бог знает, сколько лет, все знали друг о друге или почти все - и могли едва лишь трогать клавиши разговора. Одни аккорды. За которыми прячутся мелодии. Он сам клонился некогда к идеям мадам Криденер - но потом, потом...

– Вы ж писали как будто про нее маркизу Паулуччи!.. Сами мне рассказывали...

– Писал!
– согласился он кротко - и добавил тверже: - Так в один прекрасный момент у меня могла оказаться под рукой католическая армия!..

Его округлый по-женски подбородок с ямочкой, глядящий со всех дворцовых портретов бабки Екатерины, вздернулся упрямо! Впрочем, сама Екатерина тоже была упряма, иначе б...

Маркизу Паулуччи, генерал-губернатору Прибалтики, он в самом деле когда-то написал: "Пусть каждый молится, как хочет, лишь бы молился!" (Речь шла о Криденер и ее сторонниках в Риге.) Что они все понимают? Наши обязанности, наши зависимости, чтоб не сказать - наши грехи...

– Признайтесь все-таки... ее отличала истинная вера! Не то что...

– Ах, Элиз! Кто знает в этом мире - что истинно, что не истинно?..

– Простите его! Мы - женщины, рождены, чтоб прощать!

Выцветшее личико, складка у губ - словно резцом. Зубов явно нет - или почти нет. Уста, созданные для поцелуев, превратившиеся в узкую щель. (Ужас, что старость делает с нами - женщинами!) Варвара Юлиана Криденер, урожденная Фитингоф. Религиозная, экзальтированная, автор знаменитого романа. Они встретились в Вене, в четырнадцатом году, во время Конгресса (еще до второго пришествия Бонапарта). Прежде Элиза зачитывалась ее романом (там была любовь, какую она ждала всю жизнь) - делала даже выписки в дневнике - и была теперь счастлива встретиться с автором...