— Мое имя касается только меня, и ни один город я не считаю своим домом.

— Как ты смеешь?! — вспылил Тамос и шагнул вперед с копьем наперевес. Меченый с усмешкой посмотрел на него, как мужчина — на задиристого мальчишку. Рожер затаил дыхание.

— Хватит! — рявкнул Райнбек. — Тамос, на место!

Принц Тамос нахмурился, но покорно вернулся к подножию трона и злобно уставился на Меченого.

— Можешь пока оставить при себе свои тайны. — Райнбек поднял руку, прекращая расспросы.

Принц Микаэль сердито покосился на старшего брата, но придержал язык.

— Ты, насколько я помню, — обратился Райнбек к Рожеру, явно стремясь ослабить напряжение, — Рожер Тракт, щенок Аррика Сладкоголосого, который перепутал мой бордель с детской.

Герцог хохотнул.

— Твоего мастера называли Сладкоголосым, потому что от его голоса женщины так и таяли. Стал ли подмастерье мастером?

— Я пленяю музыкой только подземников, ваша светлость, — поклонился Рожер, растянув губы в улыбке и пряча гнев за маской жонглера.

Райнбек засмеялся, хлопая себя по колену:

— Как будто подземника можно обвести вокруг пальца, словно безмозглую шлюху! Смотрю, ты весельчак не хуже Аррика!

Лорд Джансон прочистил горло.

— Что? — Райнбек повернулся к секретарю.

— Вестники, бывавшие в Лощине, уверяют, что юный господин Тракт действительно пленяет демонов своей музыкой, ваша светлость.

— Неужели? — поразился герцог.

Джансон кивнул.

Райнбек закашлялся, чтобы скрыть удивление, и повернулся к Гареду:

— Ты — Гаред, капитан лесорубов?

— Э… просто Гаред, ваша светлость, — запинаясь, выдавил Гаред. — Я главный над лесорубами, это верно, но я не капитан. Просто ловко управляюсь с топором.

— Знай себе цену, мальчик, — посоветовал Райнбек. — Кроме себя, никто не похвалит. Если половина того, что я о тебе слышал, правда, я лично произведу тебя в чин.

Гаред открыл было рот, но явно не знал, что сказать, и просто низко поклонился. Рожеру показалось, что он вот-вот коснется подбородком пола.

Лиша потягивала чай, поглядывая поверх чашки на мать герцога, которая наблюдала за ней с такой же безмятежной откровенностью. Служанки Арейн заставили столик полированным серебром и подали гору пирожков и тощих сэндвичей, после чего испарились. Рядом с блюдом стоял серебряный колокольчик, чтобы позвать их, когда понадобятся.

Уонда сидела неподвижно, будто пыталась спрятаться от матери герцога, как от демонов — в плаще-невидимке. Она с тоской глядела на блюдо с сэндвичами, но боялась привлечь к себе внимание.

Мать герцога повернулась к ней:

— Девочка, если ты намерена одеваться как мужчина и ходить с копьем, то нечего вести себя как застенчивая юная дебютантка, к которой заглянул первый кавалер. Ешь. Эти сэндвичи не для красоты.

— Простите, ваша светлость. — Уонда неуклюже поклонилась, сгребла горсть крошечных сэндвичей и сунула в рот, не воспользовавшись ни салфеткой, ни тарелкой. Арейн закатила глаза, но со смехом, а не с отвращением.

Затем мать герцога повернулась к Лише:

— Я вижу по твоему лицу, что у тебя полно вопросов. Задавай, не стесняйся. Я слишком стара, чтобы ждать.

— Просто я… удивлена, ваша светлость. Вы совершенно не такая, как я думала.

Арейн засмеялась:

— А ты решила, я хрупкая старушенция, какую изображаю перед мужчинами? О Создатель! Бруна говорила, что ты умна, но если тебя так легко обмануть…

— Поверьте, я больше не ошибусь, но, честно говоря, не понимаю, зачем это нужно. Бруна никогда не притворялась…

— Трясущейся от старости? — Арейн с улыбкой выбрала сэндвич получше, ловко обмакнула в чай и проглотила в два приема. Уонда попыталась повторить ее трюк, но продержала сэндвич в чае слишком долго, и половина его отломилась и осталась в чашке. Девушка быстро проглотила все вместе. Арейн фыркнула.

— Как скажете, ваша светлость, — ответила Лиша.

Мать герцога смерила Лишу укоризненным взглядом, в точности как лорд Джансон. Быть может, он у нее и научился?

— Это необходимо, — пояснила Арейн, — потому что рядом с умными женщинами мужчины тверды, как дуб, а с дурочками — мягкие, как кисель. Проживешь еще пару десятков лет и поймешь, что я имею в виду.

— Постараюсь не забыть на аудиенции у его светлости.

— Поспевай за танцем, девочка! Это и есть аудиенция. В тронном зале — одна показуха. Мои сыновья управляют этим городом не больше, чем ваш Смитт — Лощиной, что бы они себе ни думали.