Шрифт:
Принюхиваюсь. И действительно. Вот оно оказывается, в чем дело…
— Сможешь Инге передать? — жестом циркача демонстрирует тарелку с вышеупомянутыми оладушками.
— А сам отдать не хочешь? — интересуюсь с надеждой.
Краснеет по самые уши.
— Не могу, — признается он честно и начинает при этом часто-часто дышать.
— Ладно-ладно, спокойно, — забираю тарелку и поглаживаю его по плечу. — Не нервничай, Гера, я передам.
Еще приступа очередного не хватало. Итак напугал меня тогда в танцевальном зале.
— Вот еще банка гостовской сгущенки! С ней вкуснее, я пробовал! — на полном серьезе уверяет он.
Улыбаюсь. Качаю головой и принимаю гостинцы для Вершининой.
— Чайник выключи, пожалуйста, — прошу, уже по пути в комнату.
Коленкой толкаю дверь и вхожу. Одетая Ритка с остервенением дерет волосы у зеркала. Инга, кутаясь в покрывало, трет глаза. Никто не желает первым прервать неуютное молчание, и это… несколько нервирует.
«Инге от Германа» — пишу на листочке ручкой. Ставлю тарелку с оладьями на середину стола и возвращаюсь на кухню за чайником.
Тягостная атмосфера давит и к общему завтраку не располагает. Наспех закинув в себя бутерброд, одеваюсь.
— Левицкий, в чем подвох? Там крысиный яд? — кричит Инга на весь этаж, когда я покидаю коридор.
Глупая… Очевидных вещей не замечает. Влюблен Герман по самые помидоры.
Спускаюсь по ступенькам, накидываю капюшон и по привычке здороваюсь с Фюрером. Комендантша традиционно молчит, уставившись в говорящий ящик. Мне кажется, даже если начнется атомная война, от утренних новостей ее эта мелочь не отвлечет…
Застегиваю куртку до самой шеи и, лавируя меж луж, бреду к остановке. Там уже собралась внушительная толпа. Замечаю Бобылеву, стоящую чуть поодаль. Порываюсь двинуться к ней, чтобы извиниться за вчерашнее, но подошедший автобус, увы, не позволяет этого сделать. Точнее бушующие волны студентов, отчаянно стремящихся в него попасть. Они разводят нас с Риткой в противоположные концы этого самого автобуса, и добраться друг до друга становится нереально.
Прислонившись к окну, достаю телефон. Почему-то лишь сейчас отважившись отключить авиарежим.
Наблюдаю за тем, как появляется сеть.
Страшно. Тревожно. Волнительно.
Дергаясь и нервничая, жду какого-то апокалипсиса. Но все относительно спокойно. Приходит уведомление о пропущенном вызове. И одно короткое сообщение.
«Навсегда расстаемся с тобой, дружок… Нарисуй на бумаге простой кружок. Это буду я: ничего внутри. Посмотри на него, а потом сотри…»Лирика Бродского, которого я так люблю.
И отчего-то на душе становится тягостно-горько. Лучше бы вообще не открывала сообщение. Совсем настроение испортилось…
Зачем Ян прислал эти стихи? Что хочет этим сказать?
Почему Бродский? Помнит?
Поднимаю голову. Что остановку свою проехала соображаю не сразу. Встрепенувшись, выпрыгиваю из салона на ближайшей и плетусь в сторону академии. Благо, не так уж далеко до нее отсюда пешком.
Так сперва мне кажется. Однако полчаса спустя я понимаю, как сильно заблуждалась… Долго добираюсь. Опаздываю.
Вереница опоздавших шумно движется вперед. Я примыкаю к хвосту, стаскиваю шапку с наэлектризовавшихся волос, почесываю лоб и торопливо вскидываю руку, бегло взглянув на часы.
Не успела вовремя, черт возьми!
Пара уже идет. Семинар.
— Вот она! Постойте-ка, девушка!
Поворачиваю голову. Ко мне обращается охранник.
— Да, вы! — громко кричит он.
Прикладываю карточку, прохожу через турникет.
— Доброе утро, — произношу взволнованно, только сейчас заметив перепуганную Ингу, многозначительно стреляющую в меня глазами.
— В пятницу вечером были на парковке? — осведомляется высокий, рослый мужчина в костюме.
— Да.
— Соответственно и драку видели? — прокручивает на мониторе видеозапись.
— Эта девушка точно там была, — подтверждает преподаватель. Та самая женщина, которая предлагала вызвать скорую помощь.