Так в лучах умирающего солнца два войска неудержимо двигались навстречу друг другу, навстречу выпавшей судьбе. На алтари храмов уже были принесены необходимые кровавые жертвы, ритуальные молитвы озвучены, искупительные дары переданы жрецам и только время должно было бесстрастно рассудить чьи боги сильнее: римские или парфянские, сын Юпитера Марс или Веретрагна, сын Мазды.

В последних уходящих лучах блестел золотой орел легиона, значки центурий и медные трубы римлян. Развевались на ветру парфянский флаги. На них скалились волки с хвостами змей. Это Запад и Восток снова сошлись в столетнем непрекращающемся споре, разрешить который они были не в силах.

Наводнение почти не затронуло усадьбу Авидия Кассия, находившуюся за городом вниз по течению Тибра. Некоторый ущерб, конечно, возник. Вилик недосчитался пятерых рабов, трудившихся в полях. Их тела, наверное, унесло в море. Двух быков смело с моста, и они полетели в бурлящий поток воды так, что даже туш не нашли. Еще затопило поля с пшеницей и часть яблоневого сада. Однако все это было делом поправимым.

Кассий на коне объехал свои владения и пришел к выводу, что отделался легко, не как некоторые соседи, полностью лишившиеся домов и пастбищ. Мост и часть затронутых рекой построек он восстановит, а рабов купит новых. Нужно только поехать к храму Кастора у Форума.

С тех пор как умер его отец Гелиодор, в прошлом секретарь императора Адриана и бывший наместник Египта, минуло уже три года. Еще при его жизни Кассий женился на дочери известного юриста Волузия Мециана, которого высокого ценил цезарь Марк Аврелий и у которого учился премудростям юриспруденции. Мециан был одним из самых уважаемых сенаторов, ведал государственными библиотеками при Антонине Пие, а теперь занимал пост префекта Египта.

Веттия оказалась тихой послушной женой, родившей ему двух мальчиков. Первого он назвал как отца Авидием Гелиодором, а второго в честь тестя Авидием Мецианом. Сейчас Веттия снова была беременна и Кассий, вынужденный воздерживаться от ночного возлежания с женой, с неким брезгливым чувством пользовался молодыми рабынями.

За прошедшие годы он не оставил своих отношений с императорским домом, в особенности с Луцием и Фаустиной. С Марком же он не был столь близок из-за разницы в возрасте, и в целом, не разделял его взглядов на жизнь. Партия войны никогда не нравилась наследнику Антонина, а Авидий Кассий являлся ее ярым сторонником.

Иногда при виде Фаустины, в голове Авидия возникали картины прошедших дней, когда праздновали девятисотлетие Рима. Он был в это время в столице империи вместе с отцом, стоял в первых рядах знати и внимательно разглядывал сидевших неподалеку Марка, Луция и Фаустину – двух братьев и их сестру, поскольку у всех у них был один отец – император Антонин. Оба претендовали на нее, один как муж, другой как любовник. У Авидия уже тогда зародилась мысль, что он мог бы вмешаться в этот треугольник став неизвестным четвертым.

Нынче он дождался момента. Бывая во дворце, встречаясь с Фаустиной, он чувствовал, что она охладела к Луцию, а тот давно уже увлекся другими. Юношеская любовь недолговечна, хотя, как говорили поэты в этом мире все непрочно, все мимолетно и только боги никогда не стареют. По Риму давно ходили слухи о новых любовниках Фаустины.

Однажды внимательный Кассий и сам заметил, как в ее паланкин садился молодой курчавый мальчишка, чистый и белокожий, видимо, из хорошей семьи. Но ведь было и другое. Говорили о гладиаторах, шептались о моряках. Эти слухи так впечатлили Авидия, что он нанял пару пройдох и те поздним вечером верхом лошадях проследили за повозкой императрицы, отправившейся в Остию. Там днем и ночью швартовались корабли, круглосуточно работали грубые портовые грузчики. Стояли крики и непотребная ругань.

Пройдохи доложили Авидию, что одного такого, пропахшего насквозь рыбой и потом грузчика, Фаустина наняла за несколько ассов и отправилась с ним в первую попавшуюся забегаловку, где в пристройке второго этажа всегда пустовали комнаты для приема клиентов.

«Что было дальше?» – с жадным любопытством поинтересовался Авидий.

«Мы приоткрыли дверь и видели, как госпожа возлежала на кровати с мужчиной», – без лишних подробностей отвечали шпионы.

Услышав столь короткий ответ, Кассий пожалел, что сам не поехал в ту ночь в Остий. «Я бы застал ее в неловкой ситуации, – думал он. – Тогда она была бы сговорчивей». Однако, для чего ей быть сговорчивей он не знал. Как женщина Фаустина его не привлекала, да и как могла интересовать та, которая родила десять детей. А для политических интриг она еще не доросла.

Он стоял и молчал, глядя на нанятых им плутов, к которым придраться было не за что – дело свое они исполнили. Он вытащил кожаный кошель с деньгами, протянул им. Пусть идут. В сущности, он узнал, что хотел, а выспрашивать мерзкие подробности – это ниже его достоинства, ибо аристократы никогда не опустятся до людской грязи.

Через неделю в Рим прилетело известие о нашествии Вологеза и взятии им Артаксаты. Глашатаи на форумах без устали повторяли одну и ту же новость: «Война с парфянами, война с парфянами». Двери храма Януса снова придется открыть20.

Так долго отдыхавший от военной службы после Британии, Кассий неожиданно понял, что, наконец, пришло его время, время звонких мечей, трубных звуков и военной грозы. Настало время крови! Партия войны вновь получит слово и прозвучит ее громкий голос как было во времена божественного Траяна.

И он отправился к Луцию Веру.

– Я тебя не ждал так рано, Авидий! – заявил только что проснувшийся Луций, потирающий глаза. Они открывались плохо, лицо его было слегка опухшим. Рядом на огромной кровати лежали вповалку голые женщины и мужчины. Заметив удивленный взгляд Кассия, он пояснил: – Мы вчера репетировали трагедию Софокла, а для достоверности, решили представлять ее голыми, как в древние аттические времена. Я думаю, моему брату бы понравилось. Да и сестре, наверное.