– Ты жил с ней! – продолжаю оперировать фактами.

– Не с ней, а у неё. Так вышло. Обстоятельства… я уже говорил.

– Полетел с ней в Майами! – прищуриваюсь, скрипнув зубами.

– Ещё полечу, если захочу, – нагло сообщает этот дятел.

Хочется вломить ему повторно, но я вовремя вспоминаю о том, что этого делать нельзя. Иначе придётся с ним потом возиться в случае чего. Выхаживать, утку подносить, все дела... А его мерзкий характер я долго терпеть не смогу.

– Расслабься, параноик. Там я жил отдельно.

Ублюдина хитрожопая. А сразу нельзя было сказать?

– Все вокруг только о вашем романе и говорят... – затягиваюсь до рези в лёгких и делаю глубокий выдох.

– А ты и рад всем верить, шизоид, – усмехается и подносит стакан к разбитым губам.

Молчу. Меньше всего я хочу обсуждать всё это. Но придётся. Не отвяжется ведь теперь.

– Вообще, если хочешь знать моё мнение…

– С чего ты взял, что хочу? – перебиваю его сразу же.

– Дай договорить! – рявкает он, потирая висок. – Со стороны всё это выглядит, как нездоровая ревность.

– Да неужели? – даже не пытаюсь скрыть сарказм в голосе.

– Вы расстались четыре года назад. Чего ты от неё хочешь?

– Ничего, – смотрю на притихший город, переливающийся огнями.

– Уверен? – его интонация выражает сомнение.

– Всё уже неважно, Рид, – опускаю взгляд на свои руки. – Слишком далеко всё зашло. Я… не контролирую себя рядом с ней.

– Всегда так было.

Качаю головой.

– На этот раз я перешёл черту. Хотя раньше мне казалось, что я никогда этого не сделаю, – потираю шею и закрываю глаза.

Всё ещё трясёт…

В голове сумбур.

В груди – чёрная дыра.

Снова прокручиваю тот эпизод… и от самого себя тошно.

Зачем ты это сделал?

– Не понял, это щас о чём? – напрягается Рид.

– Я… её ударил, Брукс… – признаюсь, ощущая неимоверный стыд, заполняющий каждую клетку моего тела.

– Что ты… сделал, повтори-ка… я не расслышал, – изумлённо переспрашивает он, поднимаясь со своего места.

Естественно, снова бросается на меня. Но на этот раз защищаться я не хочу...

Резко толкает на поручни. Бьёт по лицу, и скулу мгновенно обжигает огнём.

– Спятил, Лерой? – хватает за футболку и встряхивает.

– Похоже на то, – соглашаюсь я, встречая осуждение в его глазах.

– Ты не мог, кто угодно… Я, но не ты! – не верит. Явно был лучшего мнения о своём друге…

– Я тоже так считал, – убираю от себя его руки и потираю ушиблённую скулу.

Нормально так приложился, но боли недостаточно...

– Как это произошло? – пилит меня по кускам ожесточённым взглядом. – На хер ты вообще к ней попёрся, идиот?

– Тебя искал. В глаза тебе хотел посмотреть.

– Ой дебииил, – он поражённо вздыхает и оседает в кресло.

– Слово за слово, поскандалили. Она начала истерить, смеяться… и я… залепил ей пощёчину.

Теперь однозначно это – моё худшее воспоминание. А не тот дождливый день в Джексонвилле.

– Я никогда себе этого не прощу. Здесь не может быть никаких оправданий. Я... не должен был этого делать.

Пальцы, которыми я держу сигарету, дрожат. Ко рту не в состоянии поднести её. Неврастеник.

– Мне нельзя к ней приближаться и больше я себе этого не позволю.

– А извиниться ты не хочешь? – наконец прерывает обет молчания.

– Какие к чёрту извинения, Брукс? О чём ты? – снова тянусь к бутылке. – Мне в своём собственном аду гореть за это всю оставшуюся жизнь. И никакое «прости» тут не поможет. Слушай, а ведь её мать была права. Я такой же, как он! Такой же, как мой отец!

– Нет, ты – не он, – хочет убедить меня в обратном, но напрасно.

Надо смотреть правде в глаза. Дурная кровь всегда даёт о себе знать...

– Элис не зря всеми силами пыталась уберечь от меня Роуз, – сажусь прямо на пол и прислоняюсь спиной к прохладной стене. – Она достойна лучшего. Чёртов неуравновешенный псих рядом – это не то. Совсем не то… Все вы были правы, у наших отношений никогда не было будущего.

– Лерой…

– Знаешь, смотрел на неё ещё мелкую… а внутри уже тогда всё горело и плавилось. Думал, вырастет – себе заберу. Защищать буду, беречь её… В лепёшку расшибусь, но сделаю счастливой, – сглатываю битое стекло, вставшее в глотке, и горько усмехаюсь. – Сделал твою мать...