Бред полный… но как есть. Теперь уже правда всё это не имеет значения. Есть границы, которые стёрлись. Точнее, я сам их перешёл…

Рид находит меня после восьми. Молчит. Хмуро осматривает мой непотребный внешний вид и протягивает руку.

Да, осуждает. Да, страшно злится, но всё равно даёт понять, что, несмотря ни на что, готов поддержать своего шизанутого друга. Всегда так было и всегда так будет. Даже в свете недавних событий. Тем более, что по итогу история с Онил оказалось какой-то нелепицей. Спасибо моей больной фантазии и присущей ему беспечности.

Мы едем на Хоуп-стрит. И сейчас, стоя на пороге дома Роуз, я ощущаю в себе лишь одно желание – удавиться. А когда кажется, что чувствовать себя хуже, чем есть просто невозможно, происходит это – собственными глазами вижу подтверждение своей неадекватности. Тот погром, который я устроил в гостиной, озадачивает не только моих друзей, но и меня самого.

Как бы я объяснил это отцу Роуз? И что сделал бы, окажись я на его месте. Думаю, ответ очевиден…

Положа руку на сердце, я предпочёл бы побыть в одиночестве, но мои друзья: Рид, Дженнифер, Исайя… явно не собираются осчастливить меня такой возможностью. Они активно помогают с уборкой, а ещё то и дело по очереди бросают обеспокоенные взгляды в мою сторону.

Полагаю, всерьёз тревожатся за моё психическое здоровье...

*********

Полный порядок удаётся навести лишь к вечеру. Но это даже хорошо, потому что работы по восстановлению гостиной пусть и немного, но отвлекают от мрачных мыслей и позволяют хоть как-то загладить свою вину перед хозяевами дома.

– Что скажешь? – мои слова адресованы блохастому питомцу Онил.

Новая стенка с полками собрана, тумбочка, телефон и торшеры заменены, окно снова целое. Починить то, что сломал, – меньшее, что я могу сделать. Благо, руки растут не из жопы.

– Миу… – это чудовище лупится на меня своими глазищами-блюдцами.

Хмыкаю. Странный кот. Сидит тут рядом со мной весь день напролёт. Ей богу, как будто каждое действие контролирует, аж не по себе.

– Зачёт?

– Миииу…

Выхожу на улицу, выбрасываю в контейнер мешки с мусором и возвращаюсь в дом.

Стою, прислонившись плечом к стене и слушаю тишину, давящую на перепонки.

Вот вроде и всё.

Уходи отсюда, Картер.

И желательно навсегда…

Уже собираюсь это сделать, но глупая идея подняться наверх навязчиво бьёт по мозгам. Бороться с собой нет сил. И вот, пару минут спустя, я оказываюсь на втором этаже.

В Её комнате…

По привычке иду к окну и открываю его настежь, впуская в помещение прохладный вечерний воздух. Забираюсь на подоконник, достаю пачку сигарет и окидываю внимательным взглядом девичью обитель. Что мне нравится в Роуз – так это её постоянство. Здесь всё по-прежнему. На своих местах… Книжки, диски, доска с фотографиями, шкатулки на столе и даже огромный плюшевый медведь, сидящий в углу. Тот самый, которого я выиграл в тире.

Вот же твою мать…

Затягиваюсь чёртовой отравой, но потом, закашлявшись, резко выбрасываю сигарету в окно.

Откидываю голову назад. Стискиваю челюсти, шмыгаю носом и закрываю глаза, ощущая влагу на ресницах.

Прости меня, моя девочка. Пожалуйста, прости… 

Снова и снова вспоминаю вчерашний вечер. Её глаза. Истерику. Ногти, впившиеся в кожу. Мою грубость. Унизительные слова. Тон, сочащийся ядом. И этот её взгляд: ошарашенный, растерянный, потрясённый. Разочарованный…

Дьявол… 

Роняю лицо в колени и, задыхаясь, скулю. От безысходности, не дающей покоя. От отчаяния, острыми лезвиями режущими грудную клетку.

Клянусь, мне жаль. Так чертовски жаль… 

Ощущаю мягкое, настойчивое прикосновение.

Настырный котяра. Трётся о мою руку, лезет ко мне на живот.

– Чего ты хочешь, Остин?… Или как там тебя…

Чешу шерстяного за ухом, и он начинает бесперебойно тарахтеть.

– Всё, отстань, – особо не церемонясь, сталкиваю его вниз.

Валится с таким жутким грохотом, что я начинаю за него переживать.

Ещё не хватало сделать инвалидом её кота.

– Ты цел, бро? – наклоняюсь к усатому и предельно внимательно осматриваю его на предмет повреждений.

Сидит себе на ковре, нервно хвостом покручивает.

– Миииу…

– Ну какой же ты противный, и как она тебя только терпит? – хохотнув, на прощанье провожу ладонью по квадратной морде лупатого.

Встаю, закрываю окно. Подхожу к доске с фотками и рассматриваю тех, кто на них запечатлён.