Шрифт:
Еду уже разложили по тарелочкам. И вечно голодная нечисть готовится к настоящему пиршеству. Не один только обладатель щупалец. Ко мне, рыча в предвкушении, бросилось сразу несколько тварей…
И тогда я, набрав побольше воздуха, призвала всю Темноту, до которой дотянулась. Сделала то, что позволительно лишь в самых опасных ситуациях…
Любое действие имеет противодействие. Любое заклинание имеет не только причины и следствие для тех, в сторону кого оно произносится, но и для тех, кто его произносит. Ведьмы не разбрасываются заклинаниями и магией просто так. За магическое вмешательство в мироздание надо платить. С кого-то берут одиночеством, с кого-то — простой потерей силы. Кто-то скользит по магическим рекам легко, кому-то каждый шаг — что босиком по острым камням.
И только спасая жизнь — свою или чужую — рискуешь взять, что для тебя вообще не предназначено. Между двух зол выбираешь то, что хотя бы не оставит тебя перевариваться в желудке чудовища.
Потому да, призываю из последних сил Тень.
А потом… Я и не поняла, что произошло. Случилось слишком все быстро, слишком странно, слишком… Не знаю. Мы такого не учили. Никто не учил и не ожидал, мне кажется.
Когда мое тело уже почти оказалось в зловонной пасти, а в глазах сделалось темно от нехватки воздуха — щупальце сдавило мои косточки так, что и дышать нечем было — когда я обрушила не-свою Тьму, инквизитор ударил огромным залпом Света…
И на мгновение будто наступило ничего.
И сразу все.
Хотя для твари, пожалуй, “ничего” оказалось ближе.
Она просто растворилась. И ее сотварцы тоже.
Я, конечно, приказывала ей сгинуть, но чтобы так…
В общем, вот я готовлюсь умереть — не хочу, сопротивляюсь, но готовлюсь — а вот уже со стоном валюсь на землю, вся в ошметках какой-то гадости. И без всякой нечисти вокруг. И слегка оглушенная. Дезориентированная. И первое, что ощущаю спустя несколько мгновений — это горячие руки Джейдева Агрэ, который прижимает — прижимает! — меня к себе и рвано дышит прям в ухо…
Недолго.
Даже быстрее меня пресветлый осознает, что делает. Сам встает, меня поднимает.
И на шаг назад.
— С-спасибо, что защищали… меня, — тоже чуть рвано выходит. Зубы стучат потому что.
— Не принимайте на свой счет, — говорить-то говорит, а вот имеет в виду вовсе не это. Но я не в обиде. Мы привыкли так разговаривать… Это, если угодно, первый признак того, что оба в порядке. Хотя ректор явно смущен и потому несет полную чушь, — Может мне просто жалко стало Запределье. Сомневаюсь что твари лакомились ведьмами, иначе они бы точно запомнили, что от этого бывает несварение.
— Ага, — глубокомысленно киваю я. Понятно, что не поверила и тоже смущенна. Но надо же что-то сказать.
Оглядываюсь — все вроде живы и на нас в ступоре смотрят — и снова к Его Светлейшеству поворачиваюсь.
— Что вы сделали? — спрашиваем мы одновременно. И оба не можем ответить на этот вопрос. Потому что и так понятно, что мы сделали. Но почему получилось в итоге так?
— Это было как… как… — подскочила ко мне возбужденная Нима, но потом только руками развела. Не смогла объяснить.
— Как если бы ваши магии сожрали друг друга и попутно прихватили тварей, — сообщил мрачно один из оборотней, тяжело опирающийся о ствол. Его нога выглядела паршиво, и мне бы стоило ей заняться… Но движение к оборотню прервали слова Его Светлейшества.
— Странно, что твари и разлом оказались так близко от столицы и академии, — задумчиво протянул мужчина.
И тут, похоже, мы все вспомнили про академию и с чего все началось.
А оборотни мгновенно пожалели, что не сбежали, воспользовавшись суматохой. Не уползли. Уж лучше убраться в таком состоянии куда подальше, чем торчать посреди частично выкорчеванного леса под задумчивым взглядом Агрэ.
Дернуться в сторону свободы людоволки так и не успели.
Во-первых, сложнее дергаться с ранениями. Ведьмы-то и Светлейшество своей магией как кольчугой были защищены. Твари нас потрогали, конечно, но не навредили. Съесть могли, но не понадкусывать. А вот людоволкам досталось. Говорю же из всех умений у них самое интересное — способность становиться животным. Но и единственное.
Во-вторых, ректор уже снова взял ситуацию в свои пресветлые руки. На которых все еще оседала искрами светлая сила.
Оборотней снова чуть-чуть повязал, чтобы могли шевелиться, но не бежать. В мою сторону глянул строго — типа даже не пытайся — а на малыша, зевающего на руках у Нимы, шикнул, когда тот вознамерился поплакать от усталости.
И пробормотал куда-то в темное небо, что он со всем разберется. С оборотнями, их появлением, с этим нападением странным, с магией так себя поведшей, с ведьмами… Мне показалось, что перечислил все, чтобы не забыть. А может жалуясь? Ну, вроде много так свалилось на его широкие инквизиторские плечи.