Поскольку, к несчастью, власть — это смерть.

Я запрокинул голову назад, и корона съехала по тёмным кудрям, почти падая на пол. По законам притяжения она и так должна была полететь на белый мрамор, но её не пустила магия. Что-то внутри меня уже вцепилось в эту корону. Светлые эльфы…

Древние силы гласили, что только истинный король сможет спеть древнее заклинание, не сорвавшись. Так проверяли когда-то будущих правителей, когда эльфы ещё не были разбиты на две части. И у меня хватало голоса.

Я закрыл глаза, потому что мне не хотелось всего этого видеть. Запрокинул голову назад и пел. Сначала тихо, но голос со временем набирал силу. Магия звенела в каждой ноте, и в тех, что брались нахрапом, и тех, что выпевались с особенной тщательностью. Светлая часть силы, отрицаемая мною много лет, медленно наполняла силой каждую клеточку тела. Шипы впивались в кожу, причиняя дикую боль.

Чтобы принять силу солнца, что прорывается даже сквозь потолок, надо раскинуть руки в стороны и принять тепло, что вольётся в меня. Но я не стал поступать так, как велено в ритуале, а вместо этого свел вместе руки. Посох, призываемый магией, материализовался в руках, и я ударил им по мраморному полу, не сбиваясь с пения.

— Что ты делаешь, Даррен? — прошептала Инсидарриэль, отшатнувшись. — Да ты, должно быть, безумец!

Я не мог рассмеяться ей в лицо, я пел. И светлая корона впивалась в мою голову с такой силой, что капельки крови стекали по лицу. Вокруг рук клубилась чёрная магия, и она крепко оплетала пальцы, тёмными кольцами ложилась на запястья, обвивалась вокруг рук и поднималась выше, к шее. Белая магия текла по артериям и венам, разгоняясь по всему телу, и переплеталась с чернотой. Глаза, я знал, сейчас меняли свой цвет, и в ясной зелени проявлялись черные капельки тьмы, всегда жившей в моём теле.

А потом песня оборвалась, и сила ударила меня в грудь. Сила, даруемая солнцем, магия, исходящая от земли. Природа двулика, природа не хранит в себе только свет или тьму, и моё тело тоже не знало разницы. Вьюнок и ядовитый плющ, опутывающие руки, терн и розы, белые ромашки и алые лепестки бархатцев, пахнущие горечью могил…

— Как это понимать, Дарренариэль? — пробился сквозь шум в ушах голос матери. — Твоя магия должна была умереть! Ты унаследовал от своего отца человеческие фокусы и позволил им отравить эльфийскую корону?! Это невозможно!

Я открыл глаза и посмотрел ей в лицо. Мог оглянуться, но и так знал, что по белому мрамору уже бегут черные прожилки, принимая силу нового короля.

— Древняя легенда давно забыта, — прошептал я, — но чувства её не забудут. Любовь несовместное соединяет. А магии власть разбивает любые врата, мама. Мой отец не имел человеческой магии, он возглавил Тёмный конклав, замаскировав собственную силу.

— О какой легенде ты говоришь, безумец?! — возмутилась Инсидарриэль. — Что ты наделал? Юный дурак! Теперь мне придется думать, как исправить твоё ничтожное колдовство! Твой отец был бездарью, практикующей человеческую магию!

— Мой отец был тёмным эльфом, мама. И не остался в своем королевстве, потому что оказался сильнее сестры, а мужчина не может возглавить Тёмное королевство. Ты родила своего сына от принца Тёмных эльфов, — усмехнулся я. — А теперь короновала меня, как положено по ритуалу. Приветствуй же своего нового короля.

В её глазах на мгновение промелькнул ужас. Королева всматривалась в мои черты и пыталась понять, кого видит, своего сына или какое-то чудовище, временно приобретшее её подобие.

Но это всё ещё был я. Посох уже растворился в воздухе, дематериализированный моей собственной магии. Я же пошатнулся, но удержал равновесие.

— Странно у нас теперь выглядит новый король, — протянула она. — Мне придется постараться, чтобы объяснить твой причудливый вид подданным…

— Тебе уже ничего делать не придется.

— Ну, ты же знаешь, — фыркнула она, — бывших королев не существует.

— К несчастью, матушка, власть — это смерть, — покачал плечами я. — Но не обязательно моя. И не обязательно физическая. Королевы Инсидарриэль больше нет. Ты можешь быть свободна.

— В каком смысле — свободна?! — возмутилась она. — О чём ты говоришь? Разумеется, я никуда не уйду! Ты неопытный король, тебя ещё многому надо учить!

Я взглянул на неё.

— И чему же ты можешь меня научить? Как голодать, питаться святым духом? Мне это не подходит. Это никому не подходит. Теперь здесь будет иное правление.

— Даррен…

— А ты покинешь дворец.

— В каком смысле?

— Слово короля нерушимо, — пожал плечами я. — Ты меня короновала, женила. На том твои полномочия окончены. Ты должна была подумать об этом, когда пыталась передать мне свою власть.