Ада

— Поспешим! — воскликнула я, утягивая брата вперед. — Нам нужно выйти в первых копьях.

Наше копье всегда состояло из Тэйтана, Джарека, меня и нескольких слуг — загонщиков. Поэтому никто и не удивился, когда наша троица вскочила на коней и понеслась в лес, оставляя остальных позади.

— Господин, мы движемся не в том направлении, — крикнул один из загонщиков. — Прикормленные рощи в левой стороне.

— Пусть достанутся другим. Тем, кто любит простые пути. Мы же ищем настоящую дичь, — с азартом прокричал Тэйтан.

Если слуги и испугались, то не подали вида — воля наследника для них являлась законом. По сути, мы двигались в обратном направлении, туда, откуда появилась черная карета мадам Фав. Именно в той стороне находилось ее имение, ее логово.

Я переглянулась с принцем и по его едва заметному кивку поняла, что время действовать настало. Я наклонилась к Лучу и похлопала его по теплому взмыленному боку.

— Не подведи, друг.

Луч не особо любил вставать на дыбы, хотя этой команде и был обучен. Иногда он нарочно игнорировал любые сигналы, только бы не показывать свечку. Благо сейчас чувствуя настрой хозяйки, показывать характер не стал, откликнулся сразу. Я на самом деле чуть не потеряла равновесие. Это и к лучшему: со стороны все выглядело естественно.

— Помогите!

Внимание слуг я привлекла, теперь оставалось увести их отсюда и подольше погонять. У ребят будет достаточно времени, чтобы скрыться в лесу. Еще вчера Джарек подманил молодую косулю и собственноручно перерезал ей горло, при этом прося у Богини прощение. Маг не любил смерть, но по какой — то иронии судьбы всегда был с ней связан. После того как лисы будут спасены, принц с братом вернуться не с пустыми руками. На словах все выглядело просто, но все мы понимали, что легко точно не будет.

Загонщики оторопели.

— Чего стали? Давайте за ней! — приказал им Тэйтан. — Если с дочкой Дайтоса Реакруа что — то случится…

— Но, господин, а как же вы?

— Мы справимся, — заверил их Джарек. — Не забывайте, кто ваш принц и кто его друг.

— Это приказ!

Больше слуги не спорили. Пришпорив своих лошадей, они помчались за мной. Собаки растерянной гурьбой ломанулись следом за нами. И как бы загонщики ни старались дать им команду бежать за наследником, те попросту отказывались слушаться.

Я же продолжала истошно кричать и махать руками, якобы пытаясь остановить коня, на деле же я все сильнее его пришпоривала.

— Лови их! Лови!

Меня почти смогли догнать, но мы ушли недостаточно далеко, и времени прошло не так много, как хотелось бы. Мой верный друг и сам все понял и взбрыкнул задними копытами, не давая к нам приблизиться.

— Поглоти нас всех, Пелена!

— Помогите! Луч, остановись же…

Рот говорит одно, но бедра мои управляют конем намного лучше.

Сколько мы еще так петляли между деревьями, сказать сложно, в такой гонке время словно сжимается: тебе кажется, что прошла вечность, ведь от напряжения ноги скручивает судорогой, а на деле это лишь краткий миг для кого — то другого. Но я устала. И чувствовала, что и мой скакун тоже. Пора было заканчивать.

Как раз в это время рядом послышались голоса. Женский смех. Всклики. Мы добрались окольными путями до поляны с шатрами. Я выдохнула, чуть сбавила темп и, наконец, свалилась с Луча.

Падала я в папоротник. Раздались крики ужаса. Из ближайших кустов от такого резкого шума повылетали мелкие птицы. Надеюсь, со стороны это смотрелось эпично. На самом же деле падать с лошади меня учили с самого детства. У Дайтоса на этот счет было определенное требование. Его тетушка умерла под копытами своей же кобылы. И хоть он был холоден и груб со своими детьми, но подобной смерти им не желал.

Я лежала в высокой холодной траве, испачканная и запыхавшаяся. В какой — то момент я чуть не забыла, зачем здесь нахожусь и что роль моя еще требует последних заключительных аккордов.

В конце концов меня нашли плачущей и всхлипывающей. Я, как могла, размазывала грязь, смешанную с водой из бурдюка по своим щекам. И по лицам собравшихся поняла, что это работает. И что это еще то зрелище.

Следует признаться, что ногу я все же повредила. Так что когда я рухнула, пытаясь подняться, это было не наигранное падение. Да и боль была самой настоящей. Слуги помогли мне добраться до шатров, где барышни стали кудахтать надо мной, словно курицы над нерадивым цыпленком. Я любила бывать в центре внимания, но сейчас этого даже для меня было чересчур.