Сравнение Тёмы с водой навело меня на мысли, что он мне так же жизненно необходим, как рыбе нужна вода, а я не могу не подписаться под этими словами из песни, которая прочно засела в моей голове:

Это правда — я за воду, жадно набранную в жабры,

Подарю тебе всего себя, только не нужно, ладно

Выбрасывать меня волной на берег и изгибы

И оставлять там подыхать, как ту, другую рыбу…[8]

Сколько рыб он выбросил до меня — неважно, лишь бы мне позволил плавать в своём аквариуме.

За этими мыслями, со сжатым желудком, в котором щекотались крыльями бабочки, символизируя моё нервное напряжение, и с собранным в тугой комок сердцем, бьющимся, словно теннисный мячик, о «сетку» грудной клетки, мы выбрались наружу. Я забыла о ждущем меня Егоре и о Лесе, с которой сама хотела поболтать, они напрочь вылетели из головы, ведь рядом был Артём.

Как только мы вышли из клуба, он отпустил мои плечи, взял за руку и повёл к машине, не взглянув ни разу в мою сторону, как будто я — пустое место, утюжок на верёвочке, который он, следуя флэш-моб-акции, тащит за собой, держа за вилку. Но нет, он не забыл обо мне — даже по-джентельменски открыл дверцу пассажирского сидения и помог занять место. Занял и своё, пристегнулся, и лишь затем спросил меня:

— Ну что, откуда начнём поиски?

Охренчик вставил ключ и завёл мотор.

«I don`t need to need you…» [9] — громко сообщил приятный мужской голос, звучащий под зажигательную мелодичную музыку, из включённой Шером магнитолы.

— Tell me what to do, tell me what to say, — сипло пропел дуэтом с певцом Артём, а затем резко сквозь зубы возмутился: — Чёртово попсовое радио! — и выключил его вовсе, давая нам шанс насладиться относительной тишиной, нарушаемой лишь мерным фырчаньем мотора, звуками фонящей музыки усилившегося дождём, барабанящим по железной броне продукта деятельности немецкого автопрома.

Эта тишина была тяжёлой и давящей, как классовая ненависть. Артёмка нервный, злится, наверное, что ему приходится со мной носиться в поисках ключей. Я сейчас вообще здоровьем рискую, но всё же торопиться нам некуда.

— Только не гони, — предусмотрительно попросила я, он кивнул, даже не вякнув при этом «молчи, женщина, твой день Восьмое марта!»

Мы медленно выехали со стоянки, но перед поворотом Шер притормозил:

— Так что, куда едем?

— Ну… — решила я дальше тянуть время. — Я не уверена, где посеяла ключи.

— Это я уже слышал. С чего поиски начнём?

— Не знаю, — пожала я плечами, боясь хоть что-то предложить.

— Тогда может у тебя в квартире посмотрим?

— А у меня все спят уже, наверное. Нет, точно спят, — быстро нашёлся ответ.

Шер лишь сделал грустное лицо и страдающие глазки:

— А мне спать негде…

Нет, он же не надеется, что я его к себе ночевать позову? Мы, вообще-то больше не в отношениях. И наши родственные связи не повлияют на моё решение. Но эти глаза… И полный уныния вздох…

— Слушай… Вряд ли они у меня дома. Мне кажется, что я их на улице потеряла. Да-да. Точно так и было.

Хитрый взгляд уставился на меня исподлобья:

— И что ты мне предлагаешь? В машине ночевать?

— Нет, конечно.

— А может, учитывая, что между нами, — голубые глаза стали холодными-холодными, что я поёжилась, — были тёплые нежные отношения, ты мне поможешь?..

Были?

Я прикусила губу и постаралась вложить в голос максимум безразличия, чтобы чётко ответить: «Нет!», но дрогнувшим шёпотом я сказала нечто иное:

— А больше их нет?

— Я не знаю, — усмехнулся он, оторвав от меня тяжёлый взгляд, — что есть, а чего больше не существует…

Сзади раздался нетерпеливый звук клаксона. Мы ведь уже не знаю сколько времени стоим на выезде, не пропуская никого. Артём посмотрел в зеркало заднего вида, пробормотал: «Фак,» — и свернул налево.

— И куда мы едем? — через некоторое время нашла я в себе силы спросить.

— К тебе.

— Зачем?

— Оставлю тебя, а то папочки, наверное, волнуются.

— Наверное, — согласилась я. — А ты потом куда?

Я не сводила глаз с его точёного профиля: сосредоточенный взгляд следит за дорогой, напряжённые руки держатся за руль, хотя создавалось впечатление, что он пытается удержать руль, который ведёт себя неординарно и пытается вырваться из крепкого хвата, но не может, ведь если Артём отпустит руль, то может произойти нечто страшное и непоправимое; или же если снизит скорость, например, наша машинка взорвётся, как в одном американском боевике.