Маруська не возражала. Она изнемогала от нежности ко мне. Громко мурлыкая, пушистое создание подставляло мне то одну, то другую щечку.

— Ладно, пошли на кухню.

Я достала с лоджии молоко, поставила блюдечко и накормила незваную гостью. Затем достала со шкафа коробку из-под обуви и насыпала в нее песок из-под елки.

— Вот тебе, Марусенька, туалет.

Я посадила котенка в коробку.

— Все, отдыхай. А мне пора на работу.

Погода действительно изменилась. Стелился плотный туман, и сыпала мелкая изморось. Видимость была практически нулевая. Автомобилей сразу стало меньше. А те, кто все же отважился двинуть на автомобиле в молочную бездну, осторожно крались по улицам, ощупывая противотуманными фарами ближайшие метры пути.

Наверное, во всем Тарасове меня одну радовала сегодня такая погода. Машину хоть под окна ставь — все равно не видно. Да что машину, пальцы на вытянутой руке не разглядишь.

В окнах особняка Сабельфельда горел свет. Что там происходило, мне было неведомо.

В спальне было тихо. Я было уже засомневалась в правильности своего поступка. Это было, конечно, большой самоуверенностью с моей стороны.

Но интуиция меня все же не подвела. В наушниках раздался скрип открываемой двери и голоса. Я нажала клавишу магнитофона «запись».

— Я так больше не могу. Мои нервы на пределе. Я вся издергалась, — всхлипывал голос Татьяны Александровны.

— Ну что ты, милая, успокойся. Давай сейчас сделаем укольчик. Сразу станет лучше. Мой котеночек пойдет спать.

— Я чувствую себя пешкой. Понимаешь ты это? Понимаешь? Ты ничего не понимаешь. Мне плохо. Я чувствую себя гадкой, мерзкой. И я боюсь. Боюсь! Понимаешь? — В интонации появились истерические нотки.

Снова раздались всхлипывания, которые, набирая обороты, перешли в рыдания.

Потом неясная возня.

— Ну вот и все. Сейчас станет хорошо. Ну, успокойся.

Голос принадлежал Ринату — в этом сомнений не было. Но какие-то неясные мысли, пытаясь пробиться в нужном направлении, грызли череп. Что-то меня тревожило. А что — я не могла понять.

— А если Борис проболтается? — Голос Татьяны Александровны звучал уже спокойно.

— Аркана надо бы нейтрализовать. Но он, гад, как сквозь землю провалился. Исчез, сволочь.

— Ринат, господи, во что ты меня втянул. Я никогда не думала, что способна на такое. Это все ради тебя, милый!

— Я знаю, Танечка. Успокойся, все будет хорошо. Ты опротестуешь завещание. И у нас с тобой впереди спокойная безбедная жизнь. Нам эту лопушину сам бог послал.

Последовали поцелуи, жаркие заверения и бурная эротическая сцена, во время которой я размышляла над вопросами: кто же является лопушиной, почему завещание надо опротестовывать?

Ответы на свои вопросы в эту ночь я не получила. Парочка после любовных утех, немного помечтав о скорой безбедной жизни, затихла. А я, включив дворники и очистив стекла от капель, плавно тронулась и стала выезжать из переулка.

На улице напротив особняка Сабельфельда стояла серая «девятка». Я ее уже видела, когда пробиралась в переулок. Так что я, наверное, не одна интересовалась обитателями особняка. У меня были коллеги. Или конкуренты. Но мне они пока не мешали. Я отправилась домой.

Поставив машину в гараж, я там же прослушала обе пленки. Мозаика потихоньку складывалась.

Ясно как дважды два, что Рината в «Темпо» протолкнула фирма «Шафкят и К o », которая любой ценой стремилась заполучить контрольный пакет акций предприятия «Нефтегаз». Поэтому и началась утечка информации, замеченная Сабельфельдом.

Но Ринату подфартило. Смерть Сабельфельда давала больший простор его деятельности. Ведь в чувствах к нему Татьяны Александровны сомнений уже не было.

Однако белых пятен в этой истории предостаточно. Кто-то претендует на состояние Сабельфельда. Кто, интересно знать?

— А вот это, миленькая, фиг ее знает, — вслух завершила я свои размышления.

Убрав пленки и магнитофон в бардачок, где им ничего не грозило, я отправилась домой.

Было уже полпервого ночи. А у меня назавтра куча дел: найти Марусенькиных хозяев, помыть холодильник, предложить свои услуги совету директоров компании «Темпо» и осуществить новые разведывательные рейды.

В подъезде, начиная с пятого этажа, темень была такая, что поднималась я лишь при помощи подсчета ступенек в лестничном пролете. Я ругала себя скверными словами за забытый в квартире фонарик.

Но проползти домой без шишек и сломанных конечностей мне все же удалось. Маруська встретила меня призывным «мяу» и потерлась о мои ноги.

— Соскучилась, малышка? По дому тоскуешь? Ничего. Сейчас мы с тобой сварим сосиски, покушаем, попьем теплого молочка — и в люлечку. А поисками хозяев займемся завтра. — Я взяла котенка на руки и погладила. Уж такая задача точно по плечу лучшему частному детективу Тарасова.