Повсюду мелькали взмыленные лошадиные бока, чудом не задевая смельчаков, оказавшихся на пути. Стараясь не отвлекаться на бедлам вокруг, Керс заставлял огонь разрастаться в воздухе, но долго подпитывать пламя не получилось. Слишком много тварей, слишком много сил отбирал хист.

Ноги сделались ватными, подкосились. Плечо Севира вдруг оказалось рядом, крепкая рука сжала локоть, не позволяя упасть:

— Давай, малец, соберись. Нужно ещё разок!

— Не потяну, — выдавил Керс.

— Тогда мы трупы!

Времени на откат не оставалось. Едва огонь рассеялся, мелкие стаи стремительно слились обратно в необъятную тучу. Их же сейчас разорвут на мелкие кусочки! Жалкая горстка двуногих против несметного войска крылатых… Ни единого шанса.

Хорошую же свинью подложил ему Севир! Вместо того, чтобы прикрыть, когда силы на исходе, он бросает его прямо в пекло, да ещё и чужие жизни на совесть вешает.

— Чего ты ждёшь? Давай! — прямо в ухо проорал Севир.

Всё вокруг снова застлала каркающая марь. Керс не сводил глаз с огромного клюва, метящего ему прямо в голову. Не было сил даже пальцем пошевелить.

«Дерьмовая смерть», — подытожил он.

Рядом, едва не задев, просвистела стрела и проткнула ворону длинную шею. Тварь кувыркнулась в полёте и рухнула у ног Керса, зацепив сапог крылом. На подходе ещё с десяток, уже несутся, готовые вонзить когти в его плоть, разорвать, выдрать кишки.

«Ну уж нет, так подыхать я не собираюсь», — дрожащими руками он отцепил мешочек от пояса и чиркнул кремнём. Онемевшие пальцы не слушались, искра выбилась не сразу. Огонь лизнул первый попавшийся фитиль; разгорающиеся снаряды Керс быстро сунул Севиру:

— Бросай, да повыше!

Больше от отчаяния, чем от уверенности, что хоть что-то получится, Керс направил всю оставшуюся энергию в ещё не родившееся пламя, вообразив, как оранжевая вспышка превращается в разрушительный взрыв.

Внезапно в ушах зазвенело, обдало лицо жарким порывом, глаза засыпало пылью, что-то толкнуло в грудь и в спину врезалась земля. В одно мгновение мир погрузился в глухую тишину.

А где взрыв? Что произошло? Хотя какая, к хренам, разница, поспать бы…

Керс провалился в темноту, не осознавая ни себя, ни происходящего вокруг. В какой-то момент он понял, что стоит перед небольшим домом с белыми стенами и красной черепичной крышей. Из окна выглядывала девчушка лет трёх. Каштановые кудри слегка растрепались, огромные янтарные глаза восторженно смотрят прямо на него. Радостно улыбнувшись, малявка приложила к стеклу пухлую ладошку и что-то беззвучно произнесла.

Щёку больно обожгло, видение тут же испарилось, и он снова оказался в непроглядной тьме.

— Хватит прохлаждаться! — очередная пощёчина. — Да он в отключке, мать его!

Память медленно возвращалась: перо, уруттанцы, вороны… Керс протёр глаза и попытался сфокусироваться. Сквозь пелену начали медленно проступать смутные силуэты.

— Очухался? — Севир подхватил его под руку, помог подняться, но ноги тут же подкосились. Голова гудела колоколом, тело била мелкая дрожь, во рту пересохло, как после попойки, даже язык щипало.

Всё-таки жив. Но как?.. Судя по тому, что предстало перед глазами, от них и кучки пепла не должно было остаться. Взрыв явно удался на славу. Воздух мутный, как во время бури, с неба сыпется чёрный снег, мерзко хрустит под ногами. Дышать тяжело, от вони горелого мяса и перьев к горлу подкатила тошнота.

— Вот это фейерверк, малец! — хмыкнул командир. — Да ты у нас прям оружие массового поражения.

— Да уж, — протянул Спайк, брезгливо отмахиваясь от падающего пепла. — Хорошо, что ты хистанул вовремя, а то бы вместе с птичками в золу превратились.

— Попить бы… — Керс провёл языком по пересохшим губам.

— Потерпи, мы уже почти пришли.

«Почти пришли» затянулось на добрые четверть часа. Силы постепенно возвращались, и уже на подходе к лагерю он шёл самостоятельно… Ну, как шёл? Плёлся за остальными, спотыкаясь на каждом шагу.

Лагерь заполонили уруттанцы. Да их здесь добрых полсотни! Ржание, запах конского пота и мочи, женские причитания — всё смешалось воедино. Перед глазами мелькали угрюмые лица, грязные и зарёванные детские мордашки. О чём переговариваются — не понять, язык грубый, рычащий, совершенно чужой.

К ним подбежала рыжая девчонка лет десяти. Растрёпанная, глаза дикие, она что-то затараторила на своём Севиру. Тот внимательно выслушал и кивнул.

— Ну и дела! — проговорил он, когда рыжая скрылась в толпе. — Керс, за мной.

Рядом с палаткой командира, у костра, ждали двое. Молодой детина и старик со странной палкой. При виде Севира юнец зло скривился и прорычал что-то старику. Тот, сурово сведя кустистые брови, бросил короткую фразу в ответ.

— Рад тебя видеть, Орм! — Севир похлопал по стариковскому плечу. — Думал, не свидимся уже.