Я не могла выносить силы этих ощущений и не могла остановиться. Андрей перенес меня на кровать, окончательно раздел. Сегодня я сама касалась его, его живота и груди, шеи, лица, волос. Любовь легко и привычно распустила свои лепестки в моем сердце, задолго до того, как он мной овладел. Я люблю его за простоту, за доброе сердце, за красоту и обаяние, за внутреннюю силу, за оптимизм и умение сопереживать. И мне уже стало не так важно, взаимна ли моя любовь. Я просто радовалась, что он живет на свете, такой, какой есть.

Я снова погрузилась в этот океан, восхитительный и огненный. Я словно каждую секунду умирала и возрождалась вновь, как никогда живая, чувствующая, реальная. Уже перед наступлением самого пика наслаждения, я поняла, всей кожей ощутила, что теперь я его, только его, целиком и полностью, раз и навсегда.

И если меня снова ждет расставание, если мне снова придется выпить всю чашу сердечных страданий до дна — я готова к этому. Потому что за исполнение мечты всей жизни можно заплатить любую цену, в два, в три, в десять раз более высокую, чем это кажется разумным. И все равно это будет того стоить, я уверена в этом.

Лежа без движения, приходя в себя, я вспоминала эти головокружительные, бесконечно сладкие минуты, эти чувственные образы так и не покинули меня окончательно, я все еще ощущала их послевкусие и в теле, и на сердце. Пытаясь облечь весь этот опыт в слова, я не могла придумать ничего более-менее подходящего, на ум шли одни банальности, вроде «невероятно», «бесподобно», «великолепно», но думаю, он подобных описаний за всю свою жизнь уже наслушался.

Потянувшись, я села на кровати, вспушила и пригладила волосы. Взяв с прикроватного столика коробку клубники в шоколаде, я положила ее между нами и легла на живот, скрестив ноги в лодыжках.

— Надолго ты в Венеции? — я откусываю кусочек шоколада с ягоды.

Он рассмеялся.

— Разве ты сама не собиралась послезавтра в Милан? — он смотрит на меня, чуть прищурив глаза.

— Ну, я могу и передумать, если ты решишь задержаться, — я тоже улыбаюсь.

— Хорошо, тогда я с удовольствием задержусь!

— Правда? — у меня не получается скрыть радость.

— А почему нет? Ты же не думала, что я сразу уеду от тебя? — он проводит рукой по моему лицу, спокойно и ласково смотрит мне в глаза.

Неужели он и правда хочет быть со мной? Долго ли продлится это мое неожиданное счастье, и почему я так недоверчива и настороженна?

Ответ на мой второй вопрос логически вытекает из первого. Сколько раз я наблюдала одну и ту же картину — он недолго одаривает польщенную девушку своим вниманием, возносит ее на небеса, становится для нее всем миром, а потом за ненадобностью избавляется от нее, забывает о ней. Как скоро что-то подобное произойдет со мной? Смогу ли я морально подготовиться к этому, смогу ли я выдержать все это снова?

Вздохнув, опустив голову, я провела рукой по его животу, коснулась его кожи самыми подушечками пальцев:

— Надолго задержать тебя рядом с собой я не надеялась, — я не скрываю от него своей грусти.

— Велия, — негромко говорит он, приподнимая мой подбородок, — я не хочу от тебя уходить. Ты… нужна мне, — в его глазах я тоже вижу грусть, — поэтому, пожалуйста, не думай о расставании, потому что я тоже не хочу о нем думать.

Обняв Андрея, я положила голову ему на грудь. Хорошо, я не буду думать о плохом, буду жить настоящим и просто радоваться тому, что имею.

Буду любить его, пока он этого хочет, и постараюсь отпустить, когда я уже не буду ему нужна.

— Мерзкая, гнусная, лживая тварь!

Роза стояла в проеме дверей моей спальни, швырнув на пол пакеты с покупками, прокричавшись, она развернулась и выбежала из комнаты вон. Мы с Андреем переглянулись.

— Прости… — встав с кровати, я быстро накидываю халат и бегу вслед за сестрой.

Догнать ее мне удалось только в холле на первом этаже, схватив ее за руку, я развернула Розу лицом к себе и тут же получила звонкую пощечину. Отпустив сестру, я схватилась за лицо, из моих глаз брызнули слезы.

— Гнусная, мерзкая тварь, строящая из себя святошу! — кричит Роза по-итальянски. — Так ты поэтому все ему рассказала! Потому, что сама хотела с ним трахаться!

— Роза, не ори так, тебя весь дом слышит! — я приглушаю голос, надеясь, что она последует моему примеру.

— Не хочешь, чтобы слуги знали, какая ты грязная потаскуха?! Уверена, в этом доме я узнала об этом последней!

— Успокойся! — я слегка встряхиваю ее за плечи. — Как ты себя ведешь?

— Поучи меня манерам, — она и правда немного успокаивается, но при этом смотрит на меня с тем же уничтожающим презрением, — будь для меня примером и недостижимым идеалом. Лживая, низкая…