Суджа замялась, не зная, что ответить. Следующие слова она подбирала с особой осторожностью:

— У моего друга дела плохи, тетушка.

— У всех у нас плохи.

— Да, но моего друга забрали, и я надеюсь узнать, где он. — Суджа заглянула в лицо аджуммы.

Та забормотала себе под нос:

— Все вы, пхеньянские детишки, думаете, что луна должна снизойти к вашему порогу. Вы только свистнете и ждете, что она тут же к вам подскочит.

— Тетушка, я доберусь до самых небес, чтобы только достать луну. Мне очень нужно узнать о судьбе друга. Я сделаю все что угодно!

Аджумма сдвинула крышку с металлического ящика и двумя палками сняла поднос с печеньем. Кругляки из жидкого теста поднялись, но были еще бледными. Она поставила поднос обратно и снова накрыла ящик крышкой.

— Кукурузное печенье, горячее, сладкое! — выкрикнула она. — Оксусу гвая специально для вас!

— Подруга мне вас очень рекомендовала, — не отставала Суджа.

— Многим нравится мое печенье. Но то, о чем ты просишь… Не знаю, смогу ли тебе помочь.

Суджа почувствовала, как по телу прокатилась волна адреналина, когда она поняла, что женщина все-таки услышала ее. Тогда она, глядя в лицо аджумме, тихо, но настойчиво произнесла:

— У меня есть деньги.

Женщина скривила губы и сердито глянула на девушку, а Суджа выругала себя за чрезмерную прямолинейность. Может, в конце концов, перед ней вовсе не контрабандистка или, что еще хуже, подсадная утка, нанятая спецслужбами, чтобы заманивать людей?

Аджумма снова сняла крышку с металлического ящика и вытащила подрумянившееся печенье. Суджа почувствовала запах жженого сахара. Женщина поставила поднос и накрыла свежеиспеченный товар несвежей тряпицей.

— Кукурузное печенье, горячее, сладкое! — опять прокричала она, а потом посмотрела на Суджу и пробормотала: — Приходи в следующую среду, утром. Будет свежее печенье.

Суджа заморгала:

— Вы говорите, на следующей неделе…

Женщина цокнула языком.

— Глупая девчонка! Просто приходи в среду. Я позабочусь об особом печенье, которое ты ищешь. — Она затрясла на Суджу почерневшими палочками для еды, прогоняя ее. — В следующую среду. Я не желаю тебя видеть раньше следующей среды!

— Да! — Глаза девушки засияли от возбуждения. — Спасибо, спасибо! — Она повернулась и заспешила к выходу с рынка.

Ее сердце пело.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Чин, Хёк и Пэ толкались в очереди среди мрачных заключенных, ожидавших начала утренней смены на фабрике. Наконец двери открылись, и народ нестройными рядами потянулся внутрь, чтобы занять свои места у конвейера.

Чин и двое его приятелей в этот раз не встали в середине, а направились к дальней стене, где был и желоб. Хёк и Пэ дошли до конца конвейерной ленты и остановились там. Чин занял место напротив них и время от времени поглядывал на ленту конвейера, уходившую по наклонной вверх, в разгрузочное окно. С этой точки ему было видно, что оно на самом деле больше, чем казалось снаружи, и в него вполне можно было проползти под конвейерной лентой. Еще он подметил, что оборудование отлично закрывает стену за конвейером. Так что, если действовать осторожно и быстро и если удача будет на его стороне, можно взобраться по стене, не попавшись на глаза надзирателям, находившимся в противоположном конце конвейера.

Все это казалось и слишком простым, и слишком дерзким.

Чин посмотрел на стоявших напротив него Хёка и Пэ, которые многозначительно поглядывали на него, будто спрашивая: «Ну, что думаешь?» Чин чуть заметно кивнул. Дерзости на то, чтобы рискнуть, ему было не занимать. Он оценил высоту желоба и попытался представить, как подпрыгивает и, подтянувшись, влезает на него. Самое главное — оказаться в желобе раньше, чем его успеют заметить. Чин покачал головой, поскольку пространство между конвейером и нижней частью желоба было настолько небольшим, что, подтянувшись, ему пришлось бы хорошенько пригнуться, чтобы не врезаться в желоб. Это будет непросто.

Пэ нагнулся к Хёку и что-то шепнул, возможно, он обсуждал план побега. Чин наблюдал за ними, жалея, что находится на другой стороне. Его охватило волнение, и, как только лента содрогнулась от повалившихся на нее камней и пришла в движение, он забарабанил пальцами по кромке конвейера. Другие заключенные устало заняли свои позиции и склонились над лентой, а куски горной породы продолжали падать. Люди выбирали те, что были с серебристо-серыми прожилками антрацита. Их руки постоянно двигались: они поднимали камни, проверяли, есть ли в них тот самый металлический блеск. Двигаясь к другому концу линии, куски угля постепенно разбирались десятками заключенных, и до Чина, Хёка и Пэ доезжали лишь обломки породы. Всем троим оставалось только брать их в руки и сразу бросать обратно на конвейер.

В какой-то момент Пэ наклонился, чтобы завязать шнурки. Чин ждал, когда он выпрямится и покажется снова, но его товарищ все не появлялся. Парень бросил нервный взгляд на Хёка, а тот быстро и неопределенно посмотрел на Чина и, ничего не сказав, сосредоточил внимание на конвейере, быстро работая руками, выбирая камни и бросая их обратно, даже если ему попадались хорошие.

Пульс Чина участился, когда он понял, что Пэ, должно быть, предпринял попытку сбежать. Парень старательно избегал смотреть на желоб, боясь привлечь к нему внимание, но спустя пару минут все же украдкой глянул на него. Пэ нигде не было видно. «Это хорошо, — успокоил себя Чин. — Наверное, он или выбирается, или уже выбрался наружу». От одной только мысли о побеге Пэ Чин покрылся холодным потом — это значило, что он или Хёк могут стать следующими.