Слышишь — холод железный и пепельный зной

Сталью рвущейся глушат грызущий прибой?

То вздохнут, то вгрызутся, то бросятся прочь —

То несчастные души бредут через ночь!

Вторая строфа стихотворения осталась сухой — не может же она плакать пеплом! «Но пеплом можно писать», — подумалось ей. — «Пеплом сожжённого мира, вместе с которым сгорела счастливая девочка и сожгла себя, бросившись в пламя, её мама. Нет, телом-то она жива, но в моём мире, в моих снах, которых больше нет — нет и мамы. Ушла, ушла вольно! Но я помню её, и помнит Творец. Не знаю, простил или нет, но — помнит».

«Кто дознает, какою кручиною надрывалося сердце твоё перед вольной твоею кончиною, перед тем, как спустил ты ружьё?..»[6] — всё проносилось перед её прикрытыми глазами. Сколько она уже сидит неподвижно — час, два? Времени для неё больше нет — оно тоже сгорело в том мире.

Звонок? «Звонок не для вас, а для учителя!» А кто теперь её учитель? Только пепел, но и для пепла не может быть никаких звонков.

— Валечка? — заглянул в комнату отец. — Спишь, что ли? Дядя Женя пришёл!

— Уже нет, — она открыла глаза и повернула голову. На пороге её комнаты стоял донельзя смущённый знакомый врач с шестого этажа, сопровождаемый двумя девочками в длинных зелёных платьях.

* * *

— Привет, Валя! — поздоровался Евгений Вячеславович. — Как ты себя чувствуешь?

— Да нормально, — девушка в инвалидной коляске отъехала от стола и развернулась к вошедшим. — То есть ноги, конечно, никак не чувствую, но это для меня тоже нормально.

— Ничего нормального, — хирург неодобрительно покачал головой. — Валя, можно тебя феи посмотрят?

— Фея сейчас появится, — сообщила та из девочек, что была постарше, — темноволосая, с хмуроватым бледным лицом. — Это мы с Машом по-скромному так, а она при полном параде будет, попросила заранее предупредить.

— Тебя Маша зовут? — Валя улыбнулась младшей девочке, явно очень стеснявшейся. — Меня Валя, Валентина.

— Лена, — представилась темноволосая.

— Добрый день, Валентина! Я Лейла, — третья фея действительно «появилась», возникнув в комнате совершенно внезапно. — Здравствуйте, Владимир Геннадьевич!

— Здравствуйте. Что, настоящие феи? А волшебные палочки где? — неуклюже пошутил отец девушки, впечатлённый нарядом Лейлы.

— Волшебная палочка у Вали на столе лежит! — рассмеялась фея. — Валя, это ведь стихи? Значит, твоя ручка и есть — волшебная палочка!

— Ой! — смутившаяся девушка быстро перевернула листок другой стороной.

— Ну что ты, мы не будем подглядывать! Покажешь, как сама захочешь. Так можно Маша твою спину посмотрит?

— Да можно, — отмахнулась Валя. — Лечь надо, что ли? Папа, можешь меня на диван переложить?

— Что вы будете делать? — испугался Владимир Геннадьевич.

— Praesente medico nihil nocet[7], — успокоила его Лена, имея в виду Евгения Вячеславовича. — Маша только посмотрит.

— Ой! — девочка отшатнулась, увидев уродливые шрамы на спине снявшей блузку Вали.

— Машенька, не пугайся! — обняла свою ученицу Лейла. — Шрамами Люся займётся, пока не обращай внимания, — фея дрожащими от волнения руками расстёгивала цепочку Машиного кулона. — Намотай на правую руку, чтобы камень оказался на среднем пальце, как кольцо на другой руке.

— Вижу, — тёплые детские руки, скользившие по спине Вали, остановились, и девушка почувствовала какое-то тепло в ногах. — Ой… — послышался через полминуты испуганный всхлип. — Я связала эти ниточки… — Маша почему-то начала плакать.

— Валь, ты что-нибудь чувствуешь? — деловитый голос Лены.

Да, она чувствует! Чувствует чьи-то руки, разминающие ей ногу… и поднимает вторую ногу вверх! Сама!

— Маша!.. Машенька, какой же ты молодец! — Лейла прижимала к себе всё ещё плачущую ученицу.

* * *

— Дальше-то что? — печально вздохнула Валя, сидевшая уже не в инвалидной коляске, а на офисном стуле с подлокотниками. — Я так мечтала, что смогу ходить! Ну вот могу, и то поддерживать пока надо, а мой мир как был пепелищем, так и остался!

— Валечка, да, твой мир надо воссоздавать, — серьёзно посмотрела Лейла. — Но ты же поэт, не забывай! Наверняка создала уже много миров, и свой собственный, конечно же, воссоздашь.

— А вы поможете? — девушка улыбнулась. — Я совершенно не представляю, с чего начинать это воссоздание.

— С того, что ноги разрабатывать надо, — хмыкнул Евгений Вячеславович. — Не торопись сама вставать пока — они очень слабые у тебя, связки могут не выдержать.

— Понимаю, конечно, — согласилась Валя. — Евгений Вячеславович, а можно меня посмотрит ещё тот врач, знакомый ваш? Ну, которого зовут так же, как меня?