— А вы… оба всё это время делали из меня идиота. Лежите, Виррис, не вставайте, не нужно. Пусть вас сначала осмотрит Сейлар. Поберегите себя, вы всё же пережили такое потрясение. Прямо как я сейчас.

— Бьорд, вы не так…

— Это точно. Я всё не так. Вы узнали про магию Вейсдгаров, да? Арви рассказал? Вы потому и пришли тогда ко мне? А чего же тогда ко мне-то?

— Бьорд, подождите! Вы…

Он наконец посмотрел ей в лицо, и она подавилась словами. Под таким взглядом бесполезно лгать.

— Не покидайте своих комнат, госпожа Зоратт.

От каждого слова, жёсткого, произнесённого чужим голосом, какого у её мужа никогда не было, Вир хотелось натянуть злосчастное одеяло на голову и молиться, чтобы ледяная буря обошла стороной.

Сгорбленный, сразу став ниже ростом, старше чем есть, он направился к выходу.

— Стойте! Арви не виноват, он ничего…и я… Бьорд, да стойте же! Что вы собираетесь с ним сделать?!

Бьорд обернулся от двери, мазнул взглядом по съёжившейся фигурке, губы некрасиво скривились. Он с шумом выдохнул воздух, то ли фыркнул, то ли усмехнулся, и вышел.

Там, в коридоре, он разжал пальцы, выпуская заиндевевшую ручку двери, и потряс кистью, с которой на ковёр сыпался снег. Даже у полукровок, не способных к обороту, отменное здоровье, но он всё растирал и растирал грудь в области сердца, и пальцы становились всё холоднее с каждым движением. Моргнул, осознав, что стоит изваянием, уставившись в одну точку. Надо…куда ему надо-то?

«Дядя?»

Дальше по коридору, там, где располагался открытый библиотечный уголок, лежал его племянник, прекрасный и юный; вдвойне прекрасный и величественный в зверином обличье. Ортейр поспешно поднялся на лапы, шагнул к Бьорду.

— А вот и ты, — тускло ответил Зоратт вслух. — Ну, пойдём, Арви. Разговор есть.

…

Виррис отсиживалась у себя почти до самого обеда. Горничная помогла умыться, одеться, причесаться, напомнила о каплях, про которые всё сильнее нервничавшая девушка совсем забыла. Принесла поднос с чаем, фруктами и свежей выпечкой; Виррис покосилась на пышненькие ватрушки и сцепила зубы. За дверями стояла тишина, и по прохладному тихо было в саду за окнами, где так умиротворяюще шелестели листвой плодовые деревья. Мучаясь неизвестностью, Вир всё-таки решилась расспросить служанку, но та сказала лишь, что виконт Вейсдгар уехал.

Вот так. Не попрощавшись, не передав записки, пусть даже самой маленькой, самой короткой.

Не считая прислуги, за целое утро к ней заглянул лишь лекарь и остался крайне удовлетворён осмотром. Следы ударов и припухлость полностью сошли с лица, вернув ему прежнюю красоту, разве что кожа оставалась бледнее обычного.

— Вы очень хорошо выглядите, госпожа Зоратт, — с любезной улыбкой заверил её Сейлар. — Не пренебрегайте прогулками на свежем воздухе, уже можно. Руку пока поберегите, никаких нагрузок, а гулять надо.

Она рассеянно кивала.

Муж к ней больше не приходил. Девушка вышла сама, прошлась по дому, невольно отмечая, что всё прибрано, всё на своих местах, и никто из слуг не реагирует на неё неподобающе, и дворецкий улыбнулся ей сдержанно, но искренне, и любезно проинформировал, что супруг отбыл в Школу, но завтраком пренебрёг.

Столько всего терзало и мучило, что на жалость к себе не осталось места. Спрашивать Берга Виррис не могла, хотя догадывалась, что ответы на некоторые вопросы у этого вышколенного, всё подмечающего человека имелись. Что ж, это его наблюдательность и его выводы, но она спросит обо всём у Бьорда. Извинится, объяснится, заверит и поклянётся, что ничего у неё с виконтом не было.

Бьорда тоже не было. В просторном доме при желании можно потеряться и, видимо, это супруг и проделал. Виррис не застала его возвращения, не дождалась к ужину, не нашла ни в спальне, ни в кабинете, ни в гостиной с камином, ни трезвого, ни пьяного. И в сад выходила несколько раз: целитель рекомендовал дышать воздухом, она и дышала, через силу проталкивала каждый вдох. Навестила белоснежную Грацию, извинилась, что на время о совместных прогулках придётся забыть; время тянулось киселём, а муж не спешил показываться.

***

Держать в руках нитку с иголкой Вир пока не могла, и свободные часы, которых внезапно оказалось очень много, проводила за расходными книгами или чтением. Ни то, ни другое, к сожалению, не отвлекало целиком и полностью ни от тягостных мыслей, ни от воспоминаний об Арви Вейсдгаре. Выходило некрасиво, как ни крути, но она даже извиниться перед ним не имеет возможности. И складывалось так, что и перед Бьордом тоже: он упорно избегал жену уже который день, хотя лекарь обмолвился, что о её самочувствии муж справляется ежедневно.