А здесь уже наступила тишина. Только Сливко, заглушив мотор танка, допевал песню. Ему охотно подпевали опомнившиеся птицы. Им-то что, они привычные, вот невидаль-то - для них будто короткая весенняя гроза прошла.

Развеялся пороховой дым, только еще чуть где-то меж деревьев вяло струился да висел клочьями в колючих еловых лапах.

И будто ничего не было. Лишь свежие сколы на стволах да перебитые пулями ветки.

Подошел Майор, скомандовал в рацию водителю бензозаправщика, чтобы подтягивался к колонне, спросил меня:

– Капитан бежал?

– Уполз.

– Нормально. А "козлика" твоего жалко.

– Еще бы! Дедов ведь, с войны. Да и мне послужил достойно.

– Почему они под тобой мину рванули?
– пожал плечами.- Глупость какая-то.

– Гранаты у них не той системы, думаю. Рассчитывали, что я проскочу, а танк взорвется.

– Стратеги, блин.

Вернулись ребята. Привели двух помятых пленных: чернобородого и безбородого.

– Знаете, кто мы?
– оригинально начал я допрос.

– Суки рваные, - сказал безбородый.

– Сиволич такой, - сказал бородатый.

– Правильно. А на хрена полезли?

Не нашлись с ответом.

В глубине леса гулко ударило, будто лопнуло что-то большое и сильно надутое, и высоко встал над кронами черно-красный клуб дыма.

– Ребята автобус подожгли, - пояснил Генка Рыжиков, забрасывая в кузов грузовика трофейные автоматы.
– Он там, на лесной дороге прятался, своих поджидал.

– Ось гады!
– возмутился Пилипюк, прикрывая ладонью дыру на заднице. Як на танцульки ездят!

– А ты чего за жопу хватаешься?
– подкузьмил Рыжик.
– Злякавси дюже?

– Та ни! На гранату сел.

– Бедняжка, - сочувственно пожалел Рыжик. Гранату.

Привели еще пленных, в очень жалком виде.

– Может, не брать их?
– спросил Майор.

– Допросить бы надо, - ответил я, сомневаясь.

– Здесь и допроси. А ребята их в лес отведут. После допроса.

Пока мы обменивались мнениями, пленные так и мотали головами туда сюда, Майор - Серый: судьбу свою хотели угадать.

– Вот как мы сделаем, друганы, - обратился я к ним.
– Расскажете что-нибудь для меня интересное или чего я не знаю- отправлю в Зону, на разборку ваших прошлых дел. Не расскажете - здесь останетесь. В болоте.

– А чего мы такого знаем?
– хмуро заныли.
– Ничего мы особо не знаем. Нас послали - мы пошли.

Вас пошлешь, как же. Сами кого хошь пошлете.

– Где живете?

– Я вообще-то в Дедовске прописан...
– начал было один, но понял мой взгляд, осекся.
– Мы толком не знаем. Нас чужой мужик туда провел, сами дорогу не найдем.

– Сколько вас там?

– Что мы, в считалочки игрались?
– выступил другой, со следом башмака на скуле.

– Ты мне не хами!
– пришлось одернуть.
– Отвечать по существу. Не у Вани за самоваром.

– Когда в рейд пошли, человек сорок было...

Ишь ты - в рейд они пошли. По тылам противника. Народные мстители.

– А на город сколько бросаете?

Они переглянулись, но вслух, конечно, не признались: какой этот Серый умный мужик, все знает, ничего от него не укроется. Ни в лесу, ни на море. И я поторопился это лестное мнение закрепить за собой:

– Кто первый соврет, того первого повешу.

– Точно не скажем. Человек сто примерно. Ну чуть поболе.

Что ж, когда-то викинги сотней ратников Париж брали. А тут - поболе. Ну да и мы - не французы.

– Ладно, - сказал я, резюмируя, - до суда еще подумайте, может, что полезное вспомните.
– Сержанту: - Перепиши их и отправь в Зону. Держать поврозь, передай там.

Майор, проверив, как разместили раненых в санитарном "уази ке", вернулся к нам.

– Что с ним будем делать?
– кивнул на моего подбитого "козлика".

Взять на буксир невозможно - резина вся разлетелась в клочья, обгорела. Да и восстановить машину вряд ли удастся. И загрузить некуда, "техпомощь" и ту продуктами забили под крышу.

– Жалко бросать, - сказал Майор, поглядывая на меня - мне решать-то. Как друга бросить.

– В бою ведь пострадал, - добавил Рыжик, осматривая днище машины, - на себя огонь принял. Четыре задницы спас.

– Три, - поправил Пилипюк, почесываясь.
– Одной трохи досталось...

Но не успел в подробностях пожаловаться - запищали все наши рации.