По крайней мере, они с Коленькой точно знали, кто будет и без УЗИ.

Все знали, что через неделю опять соберутся на свадебное торжество, и с улыбками посматривали на них. Олег не отходил от неё, но она улавливала от него какое–то смущение и озадаченность.

«Говорят, у девчат предсвадебная лихорадка, а нет, и у парней мандраж случается. Может, что случилось?» — поглядывая на него, решила всё же поинтересоваться:

— Олег! Ты чего такой?

— Какой?

— Взволнованный. Может, что случилось? — её внимательный взгляд искал его глаза.

Он отвёл их в сторону и небрежно ответил:

— Нормально. Свадьба скоро, вот и волнуюсь, — на последнем слове он повернулся и нежно обнял её.

От его прикосновения она успокоилась и отпустила от себя плохое предчувствие, которое породили его слова и отведённый взгляд.

Что–то задело девушку в этом поступке: не было искренности и честности в ответе, такое мимолётное послевкусие почувствовала она после.

Ну, могут же быть тайны у парня! Пока они не муж и жена, а после такие вопросы она попробует решить с ним.

Семейная жизнь подразумевает и доверие друг к другу. Лучше плохие известия сразу узнавать, а не тогда, когда дойдут приумноженные слухи.

Вот так в суете сует мы упускаем подсказки своего подсознания, которое маячит перед взглядом красным флагом и просит остановиться и поразмыслить.

И Оливия отпустила ситуацию с необъяснимой тревогой, списав на изменение его статуса и прощание с холостяцкой жизнью.

В это утро она поднялась в приподнятом настроении. Расчесав волосы, девушка разглядывала себя в зеркале и видела счастливое лицо.

Через три дня она будет замужней женщиной, и её сердце замирало от мысли о близости с мужчиной.

— Которая была давно и в прошлой жизни, — по–хулигански подмигнула она себе.

Сладко потянулась, раскинув руки и, на миг замерев, закрыла глаза.

Посидев немного в тишине, девушка спустилась в столовую, где Добрыня уже хозяйничал. Оливия уловила его задумчивый взгляд.

— Сейчас позавтракаем. А потом по списку пройдусь. Посмотрю, что подкупить надо, а что уже есть, — открыто улыбнулась она ему.

Он только посматривал на неё и молчал, чем озадачил Оливию.

— Добрыня! Тебя кто обидел? — озаботилась она его молчанием.

— Всё хорошо, хозяюшка. Ты не волнуйся только, — ответил он неопределённо.

— Добрыня! Ты меня пугаешь!

Только она ничего не услышала в ответ, — он исчез, оставив миску теста, замешанного на блины.

Такое поведение её совсем озадачило.

— Добрыня, что случилось? — чуть громче спросила она.

— Мам, ты чего кричишь? — раздался сонный голос Ивана.

— Я не кричу. Только Добрыня ведёт себя странно. Не отвечает на вопросы и исчез совсем, — растерянно произнесла она, ставя сковородку на плиту с залитым тестом.

Перевернув блин, Оливия озадаченно думала о загадочном поведении Домового.

Накормив Ивана, который убежал в кузню, она допекла блины и с дочерью села за стол.

— Мам, а где Добрыня?

— Я бы сама хотела знать. Может, он заболел? Интересно, а Домовые болеют? — попивая чай, она задала вопрос. Аппетит совсем пропал, и она отодвинула тарелку.

Убрав всё со стола, достала свои записи и углубилась в список.

Дверь открылась и на пороге она увидела мнущего сына, который снял шапку и сжимал её руками.

— Иван! Не томи! Что случилось? – от плохого предчувствия у неё внутри всё оцепенело.

Он скинул валенки на пороге и закинул в сердцах шапку.

— Уехал он! — прокричал он.

— Кто уехал? — переспросила она.

— Олег уехал. Со всей семьёй. Сегодня поутру, — он поднял глаза, наполненные слезами.

Оливия замерла на миг, не понимая и не принимая только что услышанное.

— Как уехал? А я? А свадьба? Куда уехал? Почему? — вопросы полились как водопад, но ответов на них ни у кого не было.

Она схватилась рукой за сердце, которое вдруг заныло, а вторая рука неосознанно смяла бумагу.

По щекам девушки покатились слёзы, и губы слегка подрагивали.

— Триединый! За что? Почему он так со мной? Уехал, ничего ни объяснил, ни поговорил... Какая муха его укусила? Неужели так трудно было прийти и сказать причину? Сбежал, как трус! Втихомолку, поутру, чтобы никто не видел…. Почему это происходит со мной?... Второй раз! Я что, проклятая? … Или венец безбрачия лежит на мне?... Или я ущербная какая–то? — и Оливия уронила голову на руки, содрогаясь от плача о своей несчастной жизни.