— Вероника Александровна?
– Медсестра хмурится и приподнимается над столом.
– Положите на место мой телефон.

Я не сразу соображаю, что он заблокирован.

Бессмысленно тычу пальцем в иконку замка на экране и скулю как избитая собака.

Это проклятое чувство полной беспомощности и обреченности.

Вот я, а вот - подготовленный специально для меня угол, из которого нет выхода.

— Помогите мне, - смотрю на медсестру и, наплевав на гордость, на то, что ноги снова простреливает адский спазм, опускаюсь перед ней на колени.
– Умоляю, пожалуйста… Помогите мне. Мой муж… он хочет убить меня.

Я плачу и тихонько вою.

Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Ты не можешь быть таким жестоким.

— Я хочу просто уйти, пожалуйста… - Я заглядываю ей в глаза как грязная побитая сука. Плевать, все равно. Пусть думает что угодно.
– Просто… откройте дверь и разрешите мне уйти. Я никому ничего не скажу. Обещаю. А потом… обязательно, клянусь, я вас отблагодарю… Вы ведь можете. Умоляю вас, пожалуйста…

Она часто и ошарашено моргает.

Не каждый день ей в ноги бросаются жены олигархов с просьбами о помощи.

— Вы в порядке?
– спрашивает она и, когда я пытаюсь подобраться ближе, трусливо отступает.
– Может… позвать кого-то?

Позвать?

— Позвоните в полицию, - умоляю я.
– Просто позвоните и скажите, что мне очень нужна помощь, что меня держат…

Мои попытки разбиваются об резкий хлопок входной двери.

Это не Олег - уверена, он так и не вышел из машины и не собирается это делать. Но шаг определенно мужской. Мне почему-то страшно оглянуться. Может, я просто отчаянно, до последнего хочу верить, что случится какое-то чудо - и сейчас там, как тогда в Риме, позади окажется мой Меркурий.

И весь этот кошмар закончится.

— Что происходит, черт подери?!
– шипит Абрамов. У него характерный выговор, который ни с чем невозможно спутать.

Это конец.

Я бессильно скребу ногтями пол, когда он хватает меня под руку и в один рывок ставит на ноги. Но мой внутренний стержень окончательно сломан, во мне больше нет опор, и как только шавка в белом халате пытается отойти - меня снова опрокидывает навзничь.

— Проклятье! Семенова, не стой столбом - позови санитаров!

«И смирительную рубашку?» - мысленно спрашиваю я.

Медсестра перепугано переводит взгляд на Абрамова, на меня и снова на него, а потом, получив новую порцию крика, опрометью бросается в коридор. Ее белые тапки беззвучно шлепают мимо меня, и я ловлю себя на мысли, что именно этот звук и этот их вид станет моим личным постоянным кошмаром - как ужасное напоминание о собственной беспомощности.

Абрамов усаживает меня на кушетку, не особо деликатничая. Наверное, Олег в двух словах описал «всю сложность» ситуации, иначе с чего бы этому человеку обращаться с женой своего главного спонсора как с вонючей бродяжкой из подворотни?

Он подтягивает стул и усаживается поблизости.

В гробовой тишине кабинета слышно только его противное сопение сквозь сжатые трубочкой губы.

— Дайте воды, пожалуйста, - прошу я, потому что во рту очень сухо, и даже зубы как будто прилипают друг к другу.

Он даже не шевелится.

Боится, что стоит на секунду отвести от меня взгляд - и я тут же растворюсь как невидимка?

— Я правда очень хочу пить, - прошу я.

До двери отсюда - шагов двадцать. Если бы даже могла бегать как раньше - вряд ли успею сделать это достаточно стремительно и незаметно. Но можно попытаться. Наверное.

Хотя нет… Поздно. Дверь открывается – и на ее пороге вижу двух крепких парней, больше похожих на вышибал из ночного клуба с сомнительной репутацией, чем на работников медицины. Первый вопросительно поглядывает на Абрамова, его напарник загораживает проход.

Доктор, придирчиво оценивая мое состояние, еле заметно отрицательно качает головой.

Мы так и сидим в полной тишине еще несколько каких-то абсолютно безразмерных минут, а потом Абрамов, как будто только теперь вспомнил о моей просьбе, наливает в стакан воды из бутылки и ставит ее на медицинский стол рядом со мной. Как будто боится, что, если хотя бы случайно до меня дотронется - тут же станет соучастником.

Я больше ни о чем не прошу, как ребенок радуясь хотя бы тому, что у меня есть целый стакан минералки - и пузырьки газа щекочут ноздри, вызывая желание расплакаться навзрыд, а потом от души посмеяться в лицо всем своим бедам.

Медсестра с результатами появляется спустя минут тридцать. Все это время я «развлекаю» себя тем, что отсчитываю время вслед за секундной стрелкой красивых настенных часов. Возможно, и они тоже куплены на деньги Олега. В какой-то степени все здесь - его собственность, поэтому он так любит возить сюда свои «игрушки». Даже не сомневаюсь, что аборт Рите делали тоже здесь. Как, возможно, и другим до нее, кому хватило ума залететь от богатого мужика в расчете устроить себе сладкую безбедную жизнь.