Я слишком хорошо его изучила, чтобы чувствовать разницу между тем, что он говорит, и чего хочет на самом деле, поэтому отделываюсь стандартной для наших будней фразой: «Все хорошо, я рада, что мы можем выходить вместе в свет, просто зима - и я плохо сплю».

Глава тридцать пятая: Венера

У нас места в ложе, откуда открывается самый лучший вид на сцену.

И весь первый акт «Золушки» я каждую минуту умираю и рождаюсь заново, снова и снова, и снова проживая за каждый день, когда могла так же танцевать, делать такие же стремительные виртуозные прыжки, становиться на кончики пуантов и кружиться так, словно в моей танцевальной Вселенной не существует законов физики и силы притяжения.

Все это просто еще один вид пытки для меня. Олег все очень хорошо рассчитал. Пару раз, когда я кошусь на него, он смотрит совсем не на сцену, а только на меня. Потому что ему плевать на балет - он и раньше почти ничего в нем не смыслил, но обожал, когда мне рукоплескали стоя. А потом, когда я оказывалась в свете софитов и под прицелом микрофонов и камер, он всегда был рядом, как будто в моей славе была его и только его заслуга, как будто это он до адской боли стирал ноги в кровь и выворачивал стопы, отрабатывая танцевальный элемент, доводя его до идеальной красоты и грации.

Когда наступает антракт, я буквально пулей срываюсь с места и выбегаю вниз по мягкой ковровой дорожке, проклиная все на свете, а в особенности - свои каблуки, которые тонут в высоком плотном ворсе. Ходить на них - это отдельный вид мучения, но Олег любит, когда я изображаю «почти здоровую», а я дала себе обещание делать все, чтобы у него не было повода поднять на меня руку.

Останавливаюсь в центре холла, задираю голову под самый потолок и щурюсь от слепящего света. Хочется плакать, но тогда обязательно потечет тушь, и Олег увидит, что снова добился своего, снова причинил мне боль, а самое главное - он будет делать это и дальше, до тех пор, пока окончательно меня не сломает.

— Мы сегодня просто обречены встречаться, - слышу хриплый женский голос и, когда опускаю голову, натыкаюсь на стоящую прямо передо мной Викторию.
– Наверное, это знак, что мы должны стать подружками.

Разве у нее был голос восьмидесятилетней простуженной старухи? Я плохо помню, но сейчас она «звучит» как плохая озвучка фильма, когда внешний вид героини не соответствует тембру голоса актера. Хотя, когда Виктория подходит еще ближе, и свет со всех сторон освещает ее лицо, я замечаю глубокие заломы морщин и темные круги под глазами, которые не в состоянии скрыть даже очень плотный тональный крем.

— У меня достаточно подруг, - говорю самое первое, что приходит в голову. Расшаркиваться перед ней точно не собираюсь.
– Новые ни к чему.

— Какая жалость, - кривит ярко накрашенные тонкие губы Виктория и, тут же сменив выражение лица, добавляет: - Нет.

— Хорошо, значит…

Я собираюсь ее обойти, но Виктория делает шаг назад и бесцеремонно перекрывает мне путь. Стоит и просто изучает меня, словно прикидывает, с чего начать и как рассказать ту правду, которую я и так уже знаю.

Ладно, наверное, самое время испортить ей триумфальное представление.

— Я в курсе ваших отношений, Виктория. Чтобы испачкать меня этой правдой совсем не обязательно было подстерегать меня украдкой, словно паразит. Постановка просто великолепна - ты зря не посмотрела.

Она щурится - и морщины вокруг ее глаз становятся темными в резких тенях света, а лицо желтеет до оттенка старой побелки в общественных туалетах.

— Кстати, прими мое искреннее восхищение, - даже слегка киваю, - тебе каким-то невероятным образом удалось привлечь внимание Олега, потому что, вообще-то, он не любит возрастных женщин. И, извини, ты совсем не в его вкусе. Так что…

Виктория не дает закончить - грубо хватает меня за запястье, вонзая длинные острые ногти прямо в тонкую кожу. Я пытаюсь освободиться, но от ее хватки остаются длинные красные полосы.

— Ты думаешь, что такая незаменимая, - шипит она, притягивая меня, словно непослушную собачонку. Я и так еле стою на ногах, и спазм боли буквально протыкает колени, когда пытаюсь удержать равновесие, чтобы лишить ее повода наслаждаться моим унизительным падением.
– Думаешь, что такие как ты - славные сладкие мамины девочки - чего-то стоят. А на самом деле вы все просто разноцветное карамельное драже, которое очень быстро приедается.

— Браво!
– Я, наконец, вырываю руку из ее хватки и быстро прячу за спину, чтобы не дать ей радости видеть налитые кровью царапины.
– Ты начала осваивать тонкое искусство оскорблений метафорами. Наверное, мой муж действительно вкладывает в тебя не только дорогие побрякушки. До полного соответствия его стандартам осталось только омолодиться лет на десять, а лучше… на пятнадцать. Советую воспользоваться рецептом из Конька-горбунка - кажется, одному дурачку он помог.

Виктория заносит ладонь, чтобы дать мне пощечину, но в этот момент меня снова скручивает тошнота и я, чтобы не дать случится катастрофе, залепляю рот ладонями, пытаясь, как в самолете, тянуть воздух сквозь пальцы тонкой струйкой.