В аудитории заиграла музыка. Павел подошел к дверям и чуть приоткрыл их. Музыка стала громче. Денис обхватил меня за талию, я нервно посмеялась и вцепилась в него своими потными руками.

— Не паникуй, — сказал мне Денис дрожащим голосом. Я, естественно, стала паниковать еще сильнее.

Мы ворвались в класс под легкую классическую музыку и закружились по аудитории в танце. Я семенила ногами и наступала Денису на обувь. Он не подвал виду, и мы продолжали кружится. Вообще, танцевать вальс должна уметь любая девушка. Это самый простой танец для кого угодно, но только не для меня. Танцы мне всегда тяжело давались, а вальс — это на вроде алгебраических уравнений — не понимаешь, значит уже не поймешь никогда.

Кое-как я прокружила по зале пару кругов с прекрасным, в отличии от меня, партнером Денисом. Мы остановились в загадочной позе и ждали, когда зазвучит музыка, под которую должен влететь в аудиторию граф Смаковский. Но что-то пошло не так. Вместо музыки из колонки прозвучали слова:

— У вас диарея, запор, вздутия, проблемы со стулом, устранить проблемы кишечника поможет… — оборвались слова рекламы.

Тася быстро закнопала в телефоне, подключенном к технике. Я с ужасом вцепилась в Дениса и заметила, как с его лица поплыли усы. Правый ус кренился все ниже и ниже и уже касался кончиком нижней губы и… шлеп. Усы упали мне на грудь. Мою веру в то, что этого никто не заметил оборвал короткий сдавленный смешок. И действительно, как можно было такое не заметить, ведь мы, повинуясь рекомендациям Таси, застыли в позе прямо перед комиссией.

Пальцы Дениса давили мне на ребра. Музыка, наконец, заиграла и в помещение влетел граф Смаковский. Влетел в прямом смысле. Я услышала громкий шлепок и скосила глаза в сторону двери, в пороге распластался наш дракула.

— Матерь божья, — шепнул в комиссии женский голос. Пальцы Дениса сдавили меня еще сильнее.

Дракула Павел поднялся, оправился и залетал по аудитории. Не знаю, как описать то, что было на лицах членов комиссии. Творческий сощурил глаза и чуть приоткрыл рот, пытаясь разглядеть что-то. Тощая как-то странно поднесла руку к лицу и застыла в таком положении. Я скосила глаза на Дениса, искала в нем опоры, поддержки. Денис был бледен. На его лбу выступил пот. Он тяжелым, уставшим взглядом смотрел сквозь меня. По выражению его лица я поняла, что он глубоко сожалеет о нашей затее с танцем «втроем».

Весело было Смаковскому. Он подлетел к нам, держа руками полы плаща, а-ля летучая мышь, и оттолкнул от меня Дениса. Но Денис не оттолкнулся, потому что, чтобы оттолкнуть такого крепкого парня, нужно очень постараться, а худому Паше это вообще не по силам. Денис не оттолкнулся, как было задумано, а остался стоять на месте. Павел не растерялся схватил меня и начал танцевать со мной.

Паша, очень высокий, своими длинными шагами крутился по залу слишком быстро, я не успевала за ним и бежала в прямом смысле, спотыкаясь о подол платья. Это проклятое платье было больше меня. Тася зацепила мне его булавками на талии и в области груди. От бешеной скачки булавки расстегнулись, мое платье поползло вниз так же, как усы Дениса. Если бы не бешеный ритм танца, оно быть может продержалось бы. Но Смаковского было не остановить, он вошел во вкус и вдруг решил меня подкинуть. Подкинул, но сначала наступил мне на подол платья. Я взмыла в воздух, платье с хрустом слетело с меня. В спину воткнулись Тасины булавки. Смак на мгновение застыл, созерцая мой бюстгальтер, но не растерялся, заплясал еще быстрее. Песня продолжала играть. Паша, как ни в чем не бывало, тащил меня по кругу, я успела вцепиться взглядом в Дениса, пыталась глазами попросить его о помощи, нужно было остановить это безумие.

Безумие остановилась. Паша не выдержал собственного темпа, запутался в сапогах, которые были ему на пару размеров больше и повалился на меня. Я успела схватиться за Дениса и так мы втроем улеглись на паркет. Бутерброд, я по серединке.

— Это что сейчас было, — раздался голос творческого.

Мы продолжали лежать.

— Денис, ты зачем усы наклеил? — спросил он.

— Для атмосферы, — выдавил из себя Денис, удерживая на себе наши с Пашкой тела.

— Понятно, понятно, — серьезно произнес творческий. — Можете идти.

Мы вышли за дверь. Денис лицом будто состарился лет на пять, я прижимала к себе платье, а Паша прижался к дверям аудитории, слушал.

— Смеются! Смеются! Говорят и смеются! Нормально, ребят, — замахал нам Пашка.

— Это был самый большой позор в моей жизни, — тихо выговорила я.

— Да погоди ты, то ли еще будет! — засмеялся Смак.

Пашка отошел от дверей, расположился на полу и стянул с себя сапожищи.

— Ну и калоши, я вам скажу, — засмеялся он.

— Зачем ты их надел? — Денис вышел из оцепенения.

— Да как! Для атмосферы! — Пашка повторил слова Дениса и они оба засмеялись. Я тоже присоединилась, напряжение немного спало. Мы окончательно развеселились, когда после полуторачасового прослушивания остальных ребят, к нам вышла Тася и зачитала фамилии прошедших конкурс. Мы были среди них. Пашка ликовал. Денис, наоборот, еще сильнее задумался, но хотя бы начал улыбаться. Я же воспринимала все, как сон. Страшный, захватывающий, невероятный сон. Осталось совсем немного и моя судьба будет окончательно решена.

К нам в коридор вышел творческий. Он поздравил тех, кто прошел все этапы конкурса и объявил следующее испытание. Нужно было придумать этюд без слов на свободную тему. Этюд — это небольшая сценка с каким-то событием. На фантазирование было дано двадцать минут.

Наша тройка в числе первых оказалась в аудитории и представила на суд свое гениальное творение. Главным гением, как и в случае с танцем на троих, снова оказался Пашка. Когда наше представление закончилось, я почувствовала, как ко мне потихоньку подкрадывается очередной приступ позора.