— Вы бомжи что ли? — спросил нас творческий.

— Да, мы бомжи! — гордо подтвердил Пашка. Творческий засмеялся.

По Пашкиной задумке нам нужно было изобразить бездомных и своей актерской игрой вызвать чувство жалости и сострадания у комиссии. Решив сделать акцент на драматургии, Пашка заставил нас ползать по паркету, жаться к батареям и отбирать друг у друга воображаемые пирожки.

— Матерь божья, что мне с вами делать, — смеялся Константин Сергеевич.

— Мы все, что угодно можем, вы только скажите, мы все сделаем! — рекламировал нас Пашка.

— А почему вы втроем все делаете? Вы друзья? — спросила женщина хореограф.

— Да какие друзья, пока в трусах стояли познакомились, — ответил Паша, но потом взглянул на недовольного Дениса и тут же поправился. — Да, мы друзья.

— Надя, а ты как в эту компанию попала? — поинтересовалась у меня Тамара Алексеевна.

— Надюха всегда с нами! Мы еще в первый день подружились! — ответил за меня Паша, я лишь кивала головой, подтверждая его слова.

— Надя, чем они тебя намазали? — весело спросил Константин Сергеевич.

— Дак сажа это! — снова вмешался Смак.

— Где вы ее взяли?

— В соседнем квартале вчера шашлыки жарили, я туда смотался и вот, — отчитался Пашка, сильнее размазывая сажу по моему лицу. Творческий закрыл лицо руками и громко засмеялся.

— Ладно, черт с вами, приглашаю на собеседование, троих, — сказал он.

— То есть мы прошли? — уточнил Денис.

— Прошли, прошли, — подтвердила Тамара Алексеевна.

Бесконечно долгий день. Я была без сил. Вымотана, эмоционально истощена. Я провела в стенах института около трех часов, но по ощущениям казалось, будто я здесь целую вечность. Из около двухсот поступающих до последнего, финального этапа конкурса прошли только сорок. Мы сидели все вместе в фойе института, кто на скамейках, кто на полу, и ждали очередного испытания. Все были уставшие.

Я несколько раз пробиралась в крыло, где проходили прослушивания у Огорельцевой, но Наташки так и не застала. Связаться с ней не было возможности, расспрашивать хмурых, побелевших от страха абитуриентов я не стала, а телефоны мы с собой не брали, чтобы никто не украл, пока мы будем прослушиваться. И правильно сделали, рюкзак Дениса так и не нашли. Тася отдала мне свою сменную одежду — лосины и футболку. Оказалось, что она бывшая студентка театрального, закончила курс в позапрошлом году, но работать по специальности не захотела. Ей предложили место при институте, она согласилась. Пашка не отходил от нее. Все время шутил и засыпал словами благодарности за помощь при прослушивании. Вот у кого было полно сил и энергии!

Мы с Денисом сидели на полу, прижавшись плечом друг к другу. Оба молчали и наблюдали за очередным каламбуром Смаковского. Тася смеялась, а я думала о своем последнем рывке. Я прошла самое трудное, дошла до финала и сейчас мне предстоит пройти простое собеседование. И если мои ответы устроят Добровольского, я попаду на курс. Стану актрисой. Моя мечта так близко, что можно дотянуться до нее рукой и даже коснуться, но только кончиками пальцев.

Нас по одному начали приглашать в кабинет на третьем этаже. Тот самый кабинет, из которого выходил творческий, он же Добровольский. Страха у меня уже не было, все нервы я оставила в хореографическом классе, вместе со стыдом. Абсолютно спокойная я вошла в кабинет.

Добровольский сидел за круглым столом, курил трубку. Через открытое окно пробивался летний теплый воздух с запахом зелени. В кабинете стоял стеллаж с книжками, папками, а в углу на тумбе самовар и набор чашек с блюдцами. Одна чашка из набора, наполненная чаем, стояла на столе перед творческим.

— Ну что, Надя, рассказывай, — начал он, не поднимая на меня глаз, перебирая одной рукой бумаги на столе, другой придерживая трубку.

— А что рассказывать? Все хорошо.

— Товарищи у тебя хорошие, — улыбнулся Добровольский.

— Да, отличные, — согласилась я.

— А кто из них наиболее талантливый, как думаешь? Кого мне взять?

Я пришла в ужас от такого вопроса и, не понимая, что я должна сказать, смотрела на творческого.

— Что молчишь? — улыбался он.

— Они оба талантливые, хорошие парни. Берите сразу двух!

— У меня как раз осталось два места. Могу взять тебя и кого-то из них, с кем тебе будет удобнее работать?

Я почувствовала, как у меня начал дергаться правый глаз.

— Я не знаю, — прошептала я.

— Надо знать Наденька. Ты же будущая артистка или нет? — он поднял на меня глаза и впился проникновенным взглядом в самую душу.

— Это предательство.

— Разве? Об этом никто никогда не узнает.

Белый тюль на окне зашелестел, поймав поток воздуха из окна.

— Я буду знать. Константин Сергеевич, вы опытный человек и лучше меня знаете, кого вам взять. Выбирайте, пожалуйста, сами.

— Как знаешь, — равнодушно ответил он. — Каких театральных режиссеров ты знаешь?

— Захаров, Любимов, Товстоногов… — быстро начала соображать я.