— Полагаю, та самая девушка, что живет в доме? — интересуется капитан Соловьев.

Я медленно киваю.

— Ты все слышала? — спрашивает Александр Сергеевич, быстро прикрывая дверь в комнату Кая.

— Почти все, — выдыхаю я. — Это моя вина. Кай… То есть, Кирилл применил силу из-за меня.

— Она знает? — Капитан Соловьев быстро оборачивается к Александру Сергеевичу. — Вы с ума сошли!

— Знает, — кивает он.

— Знает о чем? — грозно спрашивает мама, появляясь на этаже. — Мия, что происходит? Почему я должна за тобой бегать?

А вот это реальный попандос…

Ситуация такова, что мама все равно узнает о моем школьном позоре, но я надеялась на помощь Леонида Сергеевича. Он умеет ее успокаивать. А вот так… неожиданно… Ой, что будет!

— Все в порядке, Татьяна, — говорит Александр Сергеевич. — Это я позвал Мию. Хотим кое-что у нее спросить.

— Да? — Мама скептически смотрит на капитана Соловьева. — А вы, случайно, не из полиции?

— Можно и так сказать, — сдержанно отвечает он.

— Тогда задавать Мие вопросы вы будете в моем присутствии, — чеканит мама. — Она несовершеннолетняя, и я несу за нее ответственность.

— Мам… — робко подаю я голос.

— А ты лучше помалкивай! — рычит она на меня.

— Татьяна, вы неправильно поняли. — Александр Сергеевич пытается оттеснить ее к лестнице. — Нет никакой необходимости…

Из комнаты Кая выходит Леонид Сергеевич, плотно прикрывая за собой дверь.

— Лёня, не бросай Кирилла! — переключается на него Александр Сергеевич. — Если он опять что-нибудь учудит…

— Он спит, — коротко отвечает Леонид Сергеевич. — Прошу всех пройти в мой кабинет. Сюда, пожалуйста.

Спит… по воле дяди? Они и такое умеют? Но это хорошо. Кай будет защищать меня до последнего, а я не хочу платить за свой комфорт его свободой.

В кабинете Леонида Сергеевича сразу становится тесно. Мне всегда казалось, что кабинет большой, просторный, но сейчас не всем хватает места, чтобы сесть.

— Мия, принеси стул, — просит Леонид Сергеевич.

— Постою, — возражаю я.

И незаметно проскальзываю к окну, поближе к креслу хозяина дома. Сейчас он кажется мне самым надежным человеком в комнате. Мама слишком эмоциональна, она поймет и пожалеет — потом. А сейчас страшно представить ее реакцию.

Представившись, капитан Соловьев вопросительно смотрит на Леонида Сергеевича.

— Мия давала подписку о неразглашении, — неохотно говорит он и достает папку из ящика стола. — Вот она.

— Как несовершеннолетняя, с разрешения матери, полагаю? — спрашивает капитан.

— Конечно, — внезапно отвечает мама. — Как же иначе?

Леонид Сергеевич переводит на нее взгляд, полный искреннего удивления. Я, честно говоря, тоже в шоке. Так мама знает, что работает у чародея?

— А вы? — Капитан оборачивается к маме.

— И я давала. Давно, другому человеку. Полагаю, найдете информацию в реестре, если понадобится.

Мамин взгляд не предвещает ничего хорошего, но адресован он не мне, а Леониду Сергеевичу. Впервые вижу, чтобы она так на него смотрела.

— Что ж, это упрощает дело, — говорит капитан. — Мия, полагаю, вам есть, что рассказать?

— Да, — киваю я. — Пожалуйста, если у вас есть способ убедиться, что я говорю правду, используйте его сразу. Мне будет трудно… повторить.

И я выкладываю им все, с предысторией о том, как «любят» в нашей школе бедных учеников, и о том, как Акула и Королева пытались понравиться Каю. Моя исповедь затягивается, но я понимаю, что если опущу детали, капитан не поймет, насколько правильным было наказать виновных.

Я стараюсь ни на кого не смотреть, и все равно порой с огромным усилием выталкиваю из себя слова. Особенно, когда описываю то, что случилось в раздевалке.

Меня не перебивают. Даже мама молчит. И я заканчиваю — в полной тишине, глотая горькие слезы.

— Кирилл не виноват. Это я спровоцировала его на месть. Потому что не хотела, чтобы кто-то узнал. Потому что умоляла молчать. Он меня любит, и поэтому не смог остаться в стороне.

Первым меня обнимает Леонид Сергеевич — неловко, скупо. И от этого неожиданного, но искреннего жеста, мне сильнее хочется плакать. Мама буквально вырывает меня из его рук — и тоже обнимает, крепко и порывисто. А после…

— Мия! Почему же ты молчала? Доченька, я же не знала, как ты страдаешь… Я этого так не оставлю!

— Роман Михайлович, вы все слышали, — произносит тем временем Александр Сергеевич. — Я говорил, что Кирилл не мог сделать это просто так!

— Да, — соглашается капитан. — Полагаю, суд примет это во внимание. Если удастся доказать факт насилия.

— Они снимали все на видео, — говорю я, с трудом вырываясь из маминых объятий. — У кого-то из них есть видео. Уверена, они его не удалят.