Юрась и сам понимал нелепость своей догадки, но обе записки были непонятны, тревожны, и найти им объяснения он не мог.

— Что же нам делать? — Владик с надеждой смотрел на Юрася. — В записке сказано, чтоб мы ждали. К нам кто-то приедет…

— Надо заняться чем-нибудь, чтобы время скорее прошло… Что случилось с батей?!

— Если бы знать, кто приезжал за нами!

— И что это за "бешеные псы"? Ничего не понять… А может, батя и вернется к вечеру. Сам пишет, что увидимся. Давай займемся приемником. Давно разобрал его, а собрать лень было. За работой время быстрее пройдет.

— Давай. Мы во Дворце пионеров изучали разные схемы…

Разложив на столе детали, они стали собирать приемник. Оба сейчас не говорили ни о письме Тимофея Петровича, ни о таинственной записке незнакомца. Но каждый думал только об этом.

Они заканчивали работу, когда где-то вдали прокатился глухой раскат грома.

— Гроза! — удивился Владик. — А когда шли, небо было синее, ни единого облачка.

Снова раздался отдаленный раскат грома. Юрась выглянул в окно.

— Что за день сегодня! Небо чистое, а гром гремит…

— Где-то гроза. Только далеко.

Вечерело, когда Юрась сказал:

— Все. Наладили. Теперь должен работать… Только слушать не хочется… А батя все не идет…

— Давай послушаем для проверки… Чтобы знать, как работает.

Юрась долго крутил рычажок, прежде чем поймал еле слышную, невнятную речь. Он перевел рычажок, и в комнату ворвался грохот медных труб. Где-то, за тридевять земель, музыканты, надувая щеки, дули в медные трубы, и звуки оглушительного марша бились о стены маленького домика, затерянного в лесах Белоруссии.

— А Ленинград поймать можно? — спросил Владик.

— Сколько угодно. И Ленинград, и Москву… "Ахтунг! Ахтунг!" — послышалось из приемника.

— Германия! — сказал Юрась и снова перевел рычажок.

— Откуда ты знаешь, что Германия?

— Я немецкий хорошо знаю. Мама говорит, что у меня почти берлинский выговор…

В эфире раздалось легкое потрескивание, потом чей-то голос на незнакомом языке заговорил так быстро, что все слова сливались в одно бесконечное слово.

— Где же Ленинград? — нетерпеливо спросил Владик.

— Сейчас…

Юрась повернул рычажок: ".. солдат и офицеров", — произнес голос на русском языке и потерялся.

Юрась долго настраивался на новую волну, наконец, ему удалось поймать какую-то передачу. Сейчас слова звучали ясно, отчетливо: "…противник стремился развить наступление по всему фронту от Балтики до Черного моря, направляя главные свои усилия на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Волковысском, Кобринском, Владимиро-Волынском, Рава-Русском и Бродском направлениях, но успеха не имел…"

Треск и шум в эфире заглушили голос диктора.

— Жаль, начала не слышали, — сказал Владик. — Кажется, интересная передача…

— Про гражданскую войну, — сказал Юрась. — Я люблю про гражданскую войну, а ты?

"…На Белостокском и Брестском направлениях, — продолжал тот же голос, — после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Ковно, Ломбу и Брест…"

— Брест — это недалеко от нас, — заметил Юрась.

Голос в приемнике не умолкал:

"В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит пятьдесят один самолет противника и один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска…"

Разряды в эфире снова заглушили голос диктора.

— Сбили пятьдесят один самолет! Не понимаю. Когда же все это было? — сказал Владик.

— Я догадался! Это фантастический рассказ. Про будущую войну…

Непрерывные разряды в эфире почему-то вызывали у Владика беспокойство.

— Слушай, Юрась, — сказал он нерешительно, — а что если… — он не договорил, стараясь разобрать слова в эфире.

— Что "если"?

— Если началась война… а мы ничего не знаем…

— Вот лопух! — Юрась даже рассердился. — Ты что, не слышал, что передавали? Рассказ это! Фантастический!

— По-твоему, войны не может быть?

— Может! Только тогда будет все наоборот!

— Как наоборот?

— Ты слышал, что передавали? Противник нас потеснил, враги заняли крепость Брест. Слышал?

— Слышал…

— Значит, по-твоему, если будет война, то наша Красная Армия отступит? Да? Выходит, что капиталисты сильнее нас? Так, по-твоему?

Владик покраснел. И верно, разве может Красная Армия отступить, пустить врага на нашу землю? Конечно, нет!

Треск в эфире затих, теперь можно было разобрать слова: