Мадо плакал, не скрываясь, из мёртвого глаза слёзы текли даже сильнее.

Альда посмотрела на Эстоса. Он сидел с каменным лицом, губы были плотно сжаты. Он перевёл взгляд на неё.

— Ты была на войне? — спросил он.

— Нет, я… Ещё до того, как она началась, мы с сестрой сопровождали одного учёного, он вёз ценные свитки и нанял дюжину охранников, чтобы доставить свои книги в Кьяфу. Оттуда он морем отправлялся к себе на родину. — Альда намеренно упомянула места, где они с Тервелом странствовали едва ли не год. Если бы Эстос стал допытываться, она рассказала бы про те края в мельчайших подробностях, которые может заметить лишь наученный глаз убийцы.

— И что, доставила туда своего учёного?

— Да, но путь занял гораздо дольше, чем я думала. Были разного рода препятствия. На обратном пути я и вовсе слегла с тяжелой болезнью. Ею заражают комары, гнездящиеся в обмелевших руслах рек. Местные жители переносят эту болезнь легко, проводят в постели день-другой. Я не могла подняться на ноги почти три месяца.

— Я слышал про болотную болезнь, — кивнул Эстос.

— А к тому времени, как мы с сестрой добрались сюда, в Карталь уже стали приходить вести, что враг разбит.

— Тогда почему ты плакала?

— Я не плакала! — Альда отчего-то разозлилась на саму себя, так что едва не забыла подделать секковийский акцент.

Эстос бросил на неё тяжёлый, пронизывающий взгляд:

— Да, ты не проронила ни слезинки, но слёзы стояли у тебя в глазах.

— Мой жених там погиб, — солгала Альда. — Даже тела не нашли.

Вернее, почти солгала. Тело её жениха тоже не нашли — от него, как и от тел его родителей и слуг, остались лишь горстки серой соли, — только произошло это не на той войне.

— Мне жаль, — сказал Эстос.

Альде вдруг стало трудно дышать, так сжалось сердце. Она не понимала, что с ней происходит, почему таким ярким, острым, болезненным казалось всё, что делал или говорил Эстос…

Она поднялась из-за стола и молча пошла к задней двери. «Кошачье сердце» было расположено так, что его двор должен был выходить на реку.

Альда не ошиблась: маленький двор, закрытый сверху полосатым тентом, заканчивался заборчиком и лестницей вниз, к старому причалу и реке, одному из рукавов большого, полноводного Иирвиса.

Она не стала спускаться, остановилась около низкого ограждения и часто задышала, глотая влажный воздух, наполненный гниловатыми речными испарениями. Прохладный ветер коснулся её разгоряченного лба, точно ласковая рука.

Она не хотела этого… Не хотела, чтобы третий господин, её будущая жертва, заговорил с ней, посмотрел на неё, заметил наворачивающиеся слёзы в её глазах. Но в какой-то предательский, искусительный миг она не смогла устоять!

Нужно было отказаться, когда её позвали за соседний стол!

«Успокойся! — приказала Альда себе. — Это всего лишь жалкий разговор. Приди в себя. Ты знаешь, что делать. Эстос ничем не отличается от прочих, ты вонзишь в него кинжал так же, как в любого другого. Надо только сделать это дважды, вот и все отличия».

— О, свежий воздух!.. — послышался низкий голос за спиной Альды. — Почти свежий.

Альда невольно стиснула кулаки. Что ему нужно? Почему он пошёл за ней?

— Не хотел обидеть тебя, — сказал Эстос, когда Альда повернулась к нему.

— Ты не обидел.

— Как твоё имя? Никто из нас даже не спросил…

— Кейлинн, — ответила Альда.

— Я знал двух женщин с таким именем.

— Я знаю с десяток. Наш народ любит это имя.

Эстос смотрел на неё, чуть заметно улыбаясь, и при взгляде на эту открытую, яркую улыбку в груди Альды что-то сжалось, словно чьи-то обжигающие пальцы толкнули её сердце, и оно качнулось.

В эту секунду Альде показалось, что она уже видела Эстоса раньше — но где и когда, вспомнить не получалось.

— Я знал много секковийских воинов, — сказал меж тем Эстос. — Домар Песчаный Бык был мне другом.

— Я его не знаю, — ответила Альда. — Он — глава девяти кланов, а я всего лишь сопровождаю купцов через границу…

Их взгляды скрестились, и Альда поняла, что не в силах отвести свой. В глазах Эстоса сейчас словно плескались тёплые волны, и ей хотелось ступить в них, пропасть с головой.

Неужели какое-то колдовское наваждение?

— Кейлинн, — тихо сказал Эстос, — ты проведёшь со мной эту ночь? На верхнем этаже есть комнаты, чистые и достойные. Я не таков, как большинство мужчин этого города, и умею быть благодарным в постели.