Но если она откажется, он всё равно умрёт. Даже если до Эстоса не сумеют добраться её дяди и двоюродные братья, он всё равно умрёт — примет яд во второй день последнего новолуния этого года.

— Я останусь, — решила Альда. — Не из-за денег.

— А из-за чего?

Альда вместо ответа сунула Эстосу тарелку мясных шариков в орехах.

— Ешь. Вид у тебя пока не слишком здоровый.

Потом Эстос взял гору книг и тетрадей и со всем этим забрался на кровать. Альда заглядывала, но понимала разве что половину написанного: Эстос немилосердно сокращал слова и пользовался неизвестными Альде условными знаками, которые, судя по всему, обозначали какие-то колдовские понятия.

Про Альду Эстос на время забыл совершенно, так он был поглощён изучением своих старых записей. Лишь иногда он отрывался, находил взглядом «Кейлинн», которая тем временем изучала покои третьего господина и всё, что в них находилось, и говорил, раз за разом примерно одно и то же:

— Это необъяснимо, но боли нет. Она ушла, ушла совершенно!..

Просмотрев большую часть тетрадей, Эстос сказал:

— Я думаю, что дело в тебе, Кейлинн. Никакого иного объяснения я не могу найти. Но вот почему это происходит, я не могу понять. Я не чувствую в тебе магии, по крайней мере, такой, какая была бы заметна сразу. Ты позволишь мне изучить тебя лучше?

Альда насторожилась:

— Как это — изучить?

— Я просто прикоснусь к тебе. Ты ничего не почувствуешь.

Альда тут же подумала о мази на руках. Её на ладонях почти не осталось, но вдруг Эстос был способен почувствовать даже это? И вдруг он догадается, для чего такой состав мог понадобиться?

— Ты опробуешь на мне какое-то заклинание, так? — спросила Альда.

— Да, но ничего особенного. Вреда от него не больше, чем от золотой пыли при входе…

— Но если меня уже осыпали золотой пылью, то разве это не означает, что на мне нет никаких заклятий?

— Золотая пыль реагирует только на чары, которые снаружи. Иначе любой колдун вспыхивал бы от неё, как факел. Собственная сила колдуна содержится внутри, и нужны годы упорных занятий, чтобы научиться выводить её наружу.

— Ты про второе сердце?

— Да, это так называют. Это точка, в которой наша внутренняя сила соприкасается с внешним миром, средоточие магии. Чаще всего она открывается там, где находится рот или горло, в середине лба, в центре груди, на ладони, но может быть где угодно. Я читал о колдунах, у которых второе сердце было на затылке. Изредка эти точки бывают парными, когда сила изливается через обе ладони, или точки под ушами… — Эстос запнулся, словно ему тяжело это было выговорить: — Или через глаза. Но если не обучаться с детства, то второе сердце не сможет стать достаточно сильным. Оно может спасти жизнь, даже если человеку нанесли смертельный удар, но магия не сможет через него выйти наружу. Ты можешь обладать такими скрытыми силами: их не видно сразу, но они всё же есть…

— Неужели я бы не почувствовала, если бы у меня были силы?

— Такое случается, хотя и нечасто. Обычно сила всё же даёт о себе знать. И я хотел бы проверить…

Эстос протянул к Альде руку, словно уже хотел наложить заклятие, и Альда схватила его за запястье. Осторожно и мягко — просто чтобы остановить.

— Я не хочу, чтобы ты… — сказала она. — Не именно ты… Я просто не хочу, чтобы со мной что-то такое делали. Как я узнаю, что ты просто что-то изучил, а не околдовал меня?

— Если бы я хотел околдовать тебя, то не стал бы спрашивать позволения!

— Я не хотела обидеть тебя, — Альда, сама не зная почему, не отдавая себе отчёта, провела по запястью Эстоса большим пальцем, и движение получилось ласкающим нежным. А потом она повторила его.

Он почувствовала под подушечкой странную шероховатость. Кожа Эстоса на запястье была не такой гладкой, как везде.

Эстос опустил глаза вниз, и Альда вслед за ним. Оказалось, что её палец касался татуировки, обычной татуировки колдуна. Их начинали делать с десятилетнего возраста, закрепляя таким образом новые способности, первая татуировка была на запястье, а с годами поднималась всё выше и выше, когда добавлялись новые умения и новые кольца рисунка. Обычно татуировки были скрыты, но, по слухам, у старых, опытных колдунов они доходили до самых плеч.

Альда дотронулась пальцем до широкого синего кольца — самого яркого, остальные были прорисованы чёрным и серым. Широкое, сплошное без узоров, оно не было похоже на обычные татуировки колдунов.

Она знала, что касаться татуировок колдуна и даже просто задерживать на них взгляд считалось неприличным, даже недопустимым для любого жителя Карталя. Но секковийка Кейлинн могла этого не знать. И ей очень хотелось так сделать…

— Это для защиты? — спросила Альда, вновь и вновь проводя подушечками по татуировке.

Взгляд Эстоса помрачнел.

— Некоторые для защиты. А синее кольцо — нет, его нанёс врачеватель.

— Чтобы исцелить твою болезнь?

Эстос убрал руку.

— Тогда она ещё не проявилась, — ответил он. — Я был подростком, когда нанесли татуировки. Они меня спасли.

— От чего?

— Меня едва не убил колдун, чудовищно сильный. Мой отец отразил удар, но он был настолько мощным, что я всё равно… — Эстос сглотнул. — Я почти ничего не помню, но отец и слуги рассказывали, что я был без сознания много дней. Меня с трудом удавалось кормить, но я ел и пил всё меньше и меньше с каждым днём. Если бы у меня к тому времени уже не развилось второе сердце, я бы умер. Один врачеватель из Пельты сумел привести меня в чувство, но я разве что чуть лучше сглатывал еду. Во всём остальном… Я как будто бы ничего не видел и не слышал, не осязал и вообще никак не ощущал. Магия лишила меня всех чувств.