Ну нет, боюсь, моё сердце просто не выдержит до этого момента.

– Обнимите меня, - прошу, а сама внутренне застываю, всё больше ощущая, как мышцы перестают быть скованными.
– Мне холодно.

Он смотрит неверяще, но в то же время в его глазах горит надежда от того, что я реально это предложила. Ну давай же, сволочь, не стесняйся! Ты не смущался, посылая мне окровавленные цветы и угрозы, так почему теперь ведёшь себя, как девочка, встретившая любимого кей-поп айдола?

Но прошла пара секунд, и маньяк всё же решился. Придвинулся ко мне, вынуждая задерживать дыхание от его одеколона, раскрыл руки и несмело обхватил меня, утыкаясь носом в шею. Так, Ника, молись, чтобы тебя не стошнило…

– Я мечтал об этом так долго, - признаётся, а я пытаюсь осторожно нащупать вазу.

Блондин вроде бы ничего не замечает, наслаждаясь мной, а я молюсь всем богам, чтобы и дальше не заметил. Кажется, он прикрывает глаза, собираясь прикорнуть у меня на плече, пуская слюни, и в этот идеальный момент у меня наконец-то получается схватиться за ручку соскальзывающими пальцами, а потом изо всех имеющихся сил поднять вазу, обрушив её на затылок маньяка.

В первый миг, когда он застывает, мне кажется, ничего не выйдет. Он выглядит так, словно даже не понял, что произошло, смотрит своими больными глазами, не мигая, и в следующее мгновение падает на меня, и я едва успеваю увернуться. Сил почти нет, но кое-как ощупываю его карманы, вытаскивая телефон и радуюсь, что разблокировка осуществляется отпечатком — с этим справляюсь тоже, хотя руки дрожат, когда хватаю чужую конечность, а пульс молотит по венам.

Я справилась.

Помня о том, что где-то рядом Эдер, а возможно и охрана, я на свой страх и риск выглядываю из комнаты, обнаруживая пустынный коридор чьего-то, некогда жилого дома. Теперь кругом пыль, нет почти никакой мебели и обстановка в целом не вдохновляет, но я бегу вперёд, искренне, почти по-детски веря, что смогу отсюда выбраться, не наткнувшись на кого-нибудь по пути.

Здесь очень много комнат, и я забегаю в первую попавшуюся, тихо запирая дверь на хлипкую задвижку, попутно набирая отпечатавшийся в мозгу номер, хваля свою память. Я бы набрала его, если бы меня разбудили посреди ночи, и это, возможно, моя единственная попытка, так что когда слушаю гудки, ритм моего сердца подстраивается под них, вместе со мной умоляя сталкера поднять трубку. И стоит такому родному голосу ответить, я хочу, чтобы он быстрее оказался рядом.

– Птичка, скажи, что это ты, - привычно басит, и я у меня слёзы выступают на глазах.

– Эль, я не знаю, где я, - шепчу, вслушиваясь в посторонние шумы.
– Здесь твой брат и тот мужик из бара, которого ты мило душил, - пытаюсь объясниться, но даже язык заплетается.

– Надо было додушить суку… - цедит и слышится удар. — Они сделали тебе хоть что-нибудь?

– Они вкололи мне что-то, и я не знаю, как долго продержусь. Одного удалось вырубить, но это ненадолго.

На том конце не прекращаются звуки борьбы, мат, и явно происходит какой-то замес, только сейчас мне это даже неинтересно.

– Ника, где бы ты ни находилась, сиди там. Мы почти нашли вас, - отвечает Эль.
– Я тебя вытащу.

– Я тебе кое-что не сказала…

– Скажешь. Обязательно… скажешь.

На этом связь становится прерывистой, а потом и вовсе отключается. Страх хватает за горло, и я сжимаю до боли собственные пальцы, чтобы прийти в себя, когда слышу в коридоре шаги.

Замираю, понимая, что здесь даже спрятаться некуда, и дрожь сотрясает вновь слабеющее с каждой минутой тело. Шаги всё ближе, и тот, кто сюда направляется, открывает одну дверь за другой, пока слух не улавливает звуки совсем рядом.

Превращаюсь в комок нервов, медленно отступая назад и вовремя — старая дверь слетает с петель, а я встречаюсь со взглядом, полным безумия, как последняя трусиха, падая на колени. Ноги отказываются слушаться.

– Ника-Ника, - качает головой, наступая, а потом присаживаясь рядом.
– Я прощу тебя, потому что тебе страшно. Но за то, что ты пыталась от меня сбежать, ты будешь очень долго расплачиваться.

Заносит надо мной руку, и я зажмуриваюсь, потому что при всей моей кроличьей силе духа, больше не смогу дать отпор. Но тут появляется Эдер и перехватывает чужое запястье, разглядывая меня, как непонятый никем экспонат в музее.

– Хорошая попытка, малышка, - ухмыляется.
– Успела позвонить моему братцу?

– А ты как думаешь?

– Тебе же хуже.

Оттесняет блондина, хватает меня за волосы и вкалывает что-то в шею, перед этим спросив:

– Ну и каково тебе оказаться в таком дерьме из-за этого придурка?

– А каково тебе быть убийцей?
– интересуюсь, борясь с туманом в голове, и его взгляд на мгновение меняется, правда, это ненадолго.

Меня закидывают на плечо и куда-то тащат, пока я отчаянно стараюсь не отключиться, едва ли слыша их разговор, но препарат сильнее. Боль в груди расцветает ярким цветком, и делать вдохи становится почти невозможно.

– Что с ней?

– Я знаю?
– паникует кто-то, делая попытки меня растормошить.
– Ты сказал, с её здоровьем всё нормально!

– Ника… Очнись, пожалуйста!

– Да плевать на неё, - цедит Эдер.
– Если нас накроют, мне точно конец, и тебе заодно — в багажнике ещё одна девка, а ещё куча улик.

До меня почти не доходят фразы, как и движения, а потом я чувствую, как машину резко заносит на повороте. Слышится отборная ругань, даже звуки выстрелов где-то недалеко, после чего мы тормозим, едва не переворачиваясь. Если я буду ещё одной жертвой автомобильной аварии, в новостях наверняка скажут, что это злой рок, преследующий нашу группу…