Алла. Очень смешно и очень трогательно. (Стучит по вазе, которую вынула из коробки.) Никак теперь не разберешь, настоящий хрусталь или прессованный, только жди, когда потемнеет. Ну это, кажется, настоящий. Я видела такие в нашем комиссионном. Сто пятьдесят рублей.

Открывает дверь и на цыпочках входит в комнату, достает оттуда детские счеты.

Алексей Никонорович. Ты что?

Алла. Да так. Прикинуть кое-что интересно. (Щелкает на счетах.)

Алексей Никонорович. Ну ваза — это от четвертой лаборатории. От женщин. Тут женская рука видна. А ведь что смешно — парни-то все мы молодые были, здоровые, первые щеголи, а потачки друг другу ни в чем не давали; представляешь себе, фонда на женщин в нашей мармеладной коробочке вообще из было.

Алла(развязывая пакет). А как же? Монашеский орден у вас вышел вместо коммуны?

Алексей Никонорович. Ан нет, мы тогда, Алена, считали, что таким парням, как мы, не нужны женщины, которые требуют затрат — цветов в пятидесятиградусные морозы, ресторанов, билетов в оперный театр в первый ряд, подарков в виде дорогих конфет и бус; мы желали себе и своим друзьям скромных, понимающих наше скромное положение в мире молодых специалистов, подруг.

Алла. Ну это сервиз не из дорогих. (Читает.) Балабаново… хотя фабрика неплохая… рублей пятьдесят будет. (Кладет на счеты.) И находились такие скромные подруги?

Алексей Никонорович. А как же! А что за парни все тогда были! Ты бы посмотрела тогда на них — у Женьки, например, кудрей было на целую шапку, а Генка был чемпионом Омска по боксу.

Алла. Это толстый-то этот?

Алексей Никонорович. Этот самый, толстый. Ты бы посмотрела тогда на его фигуру. Атлет.

Алла. Атлант. Или атлет.

Алексей Никонорович. Ну да. Атлант. Или атлет. Что-то я перебрал малость. Или вот…

Алла. Золотые! Запонки золотые!

Алексей Никонорович. Ну да? Чисто золотые, что ли?

Алла. Похоже, что золотые. Такие рублей триста стоят. Только проба-то где, никак не найду что-то. (Выходит на цыпочках в соседнюю комнату, приносит лупу.) Нет, нет нигде пробы, тьфу ты, а я решила, что золотые, похоже, импортные, позолота, десятку всего стоят. (Кладет на счеты.)

Алексей Никонорович. Да и я думаю — кто мне золотые дарить станет? Ну вот. А взять Юрку Безлепова…

Алла. Пятьдесят тебе, юбилей, могли бы и подарить…

Алексей Никонорович. Да ну… Так вот Юрка Безлепов влюбился в одну балерину, чуть ли не в солистку, ну и капризная была, шоколад очень любила, так он все деньги, которые ему на месяц нужны были, в два дня ей на шоколад просаживал, а мы и не знали; смотрим только — худеет на глазах парень, тает; мы и так к нему и так, а он молчит. Может, говорим, ты в историю влип, так ты скажи, может, тебе денег нужно? А он молчит — и точка. До того домолчался, что прямо у станка упал. Врач осмотрел его и говорит — голодный обморок, как у барышни из девятнадцатого века, которая берегла свою талию…

Алла. Ну тут рубашка — это рублей пятнадцать, два польских галстука по четыре рубля, две каких-то литографии по восемьдесят копеек, Ладушке в комнату повесим, и книжка «Пейзажи Подмосковья». Это кто же такую глупость преподнес? Пейзажи Подмосковья! Что мы, в Неаполе живем, что ли?

Алексей Никонорович. А кто его знает. Какая разница?

Алла. И цена на обложке написана — всего рубль пятьдесят. Неужели не стыдно?

Алексей Никонорович. Да бог с ними. Ты вот послушай…

Алла. Ты вот меня послушай. Четыреста шестнадцать рублей десять копеек получились все твои подарки. А ты сколько по счету заплатил?

Алексей Никонорович. Ну, аванс дал четыреста и триста пятьдесят рублей потом. Нет, вру, триста восемьдесят семь рублей.

Алла. Почему триста восемьдесят семь? Я ведь счет видела: триста пятьдесят было!

Алексей Никонорович. Ну, дополнительные расходы были…

Алла. Какие?

Алексей Никонорович. Во-первых, на двух человек больше получилось, чем я приглашал.

Алла. То есть как это?

Алексей Никонорович. Да так, пришел кто-то по своему желанию. Узнал и пришел. Хорошо, что только двое, могла бы целая орава нагрянуть.

Алла. То есть как это? Нагрянуть на чужой банкет без приглашения?

Алексей Никонорович. Ну да. Что ж, выгонять их, что ли? Все же свои. Я ведь уже двадцать лет на этом предприятии работаю!