— В моем собственном театре?

— Что? — Холли моргнула.

— Вы проводите собрание протеста в театре, которым я владею. В городе, которым я владею, — он выглядел ничуть не обеспокоенным этим. — Так что, думаю, мне интересно, что будет дальше.

— Ты владеешь театром?

— Он включен в продажу. И твоя семья подписала контракт.

Почему, черт возьми, я не подумала об этом? Конечно, он владел им.

— Но ты еще не перевел деньги.

Она была почти уверена в этом факте. Ее мама и дяди преследовали этот город, как призраки прошлого Рождества. Как только они наложат свои грязные лапы на деньги, они уберутся отсюда быстрее пули.

— Это в процессе. Должно быть завершено к двадцать шестому декабря.

— Счастливого нам Рождества.

Его губы дернулись.

— Все в порядке. Я буду рад, если вы проведете своей маленькое собрание в моем театре, если только я получу приглашение.

Он снова держал в руке эту штуку — что бы это ни было. Она прищурила глаза, пытаясь рассмотреть ее, но увидела лишь вспышку белого цвета. Заметив ее пристальный взгляд, он сомкнул пальцы и сунул руку в карман.

— Вот, пожалуйста, — сказала Долорес, ставя перед ним поднос. — Знаю, что Вы сказали, что не хотите ничего есть, но я знаю, как Вам нравятся эти лепешки. Я сама приготовила их сегодня утром.

— Вы слишком хорошо меня знаете, — сказал Джош Долорес, которая широко улыбнулась.

— Наслаждайтесь, — она посмотрела на Холли. — Ты уверена, что не хочешь подкрепиться, дорогая?

— Я в порядке, спасибо, — Холли покачала головой. Как только Долорес ушла, Джош откусил огромный кусок лакомства, и крошки рассыпались по столу.

— Эй, — сказала Холли, убирая их с бухгалтерской книги. — Ты можешь попробовать не есть, как пещерный человек?

Джош проглотил откусанный кусочек, запив его кофе, и посмотрел на нее, его теплый взгляд был полон пристального внимания.

— Ты определенно помнишь ту ночь со мной.

— Мы снова к этому возвращаемся? — Холли насмешливо вздохнула. — Мне так жаль, что твоего мастерства оказалось недостаточно, чтобы прорваться сквозь мою психику. Но я уверена, что действительно хорошо провела время.

Джош посмотрел на нее сквозь густые ресницы.

— Признай это, — его голос был хриплым. Манящим.

— Покажи мне, что у тебя в кармане, — ответила Холли, приподняв бровь.

— Ты действительно хочешь посмотреть?

Холли кивнула. Это было странно, но она хотела. Она не могла понять, что это, черт возьми, такое, и это не давало ей покоя.

— И если я покажу тебе, ты признаешься, что помнишь ту ночь?

Она сделала вид, что раздумывает над этим.

— Если ты хочешь, чтобы я тебе солгала.

— Тогда я ничего тебе не покажу, — его глаза были наполнены весельем. Почти искрились. — Вместо этого приходи сегодня на ужин ко мне.

Холли моргнула от его резкой смены разговора.

— Что?

— Позволь мне пригласить тебя на ужин. Может быть, мы сможем прийти к какому-то взаимному соглашению. Услуга за услугу, — то, как он это сказал, густым, тягучим голосом, заставило ее почувствовать, что он говорит вовсе не о ее памяти или о том, что было у него в кармане. А о чем-то другом, более грязном.

И, черт возьми, если бедра не сжались от этой мысли.

— Я занята сегодня вечером.

— Собрание? — он кивнул. — Приходи после.

— Мне нужно помыть голову.

Он рассмеялся, и у нее почти перехватило дыхание. Он выглядел беззаботным, мальчишкой и таким чертовски привлекательным, что ей пришлось сжать губы, чтобы сдержать протяжный вздох.

— Прежде чем я покину этот город, ты скажешь мне, что помнишь.

— Почему ты так отчаянно хочешь, чтобы я вспомнила ночь, которая случилась много лет назад? — Холли наклонила голову набок, пытаясь разобраться.

— Я не отчаянно хочу, чтобы ты вспомнила. Я знаю, что ты помнишь. Просто хочу, чтобы ты признала это.

— Почему? — упорствовала она.

— Потому что я всегда играю, ради выигрыша, — в его голосе чувствовалась напряженность. Это вызвало дрожь.

— И поэтому ты здесь? — спросила она. — Потому что думаешь, что это игра?

Джош перехватил ее взгляд. Он ничего не сказал, рассматривая ее так, словно она была загадкой, которую он хотел разгадать. Она почувствовала, как ее щеки потеплели от его пристального внимания и от воспоминания о той ночи, когда она точно знала, насколько сильно его тело может прижиматься к ней.