Он улыбнулся мне одной из тех улыбок, с которыми я не знал, что делать.

— Четыре свидания — экспериментальные свидания, — поправила я себя и выставила руку перед собой, чтобы подстраховаться. — Пять было бы... слишком много, если только ты не останешься здесь еще на пять недель. А трех было бы недостаточно. Значит, четыре.

— Значит, четыре, — согласился он, разворачивая свое длинное тело и вставая передо мной. — Итак, я полагаю, что теперь мы партнеры по исследованиям. Приятели по эксперименту. Полевые... работники? Идея была твоя.

Я рассмеялась, и это вышло отрывисто и беспомощно. Именно то, что я чувствовала.

— В последнее время я только и делаю, что заключаю с тобой причудливые сделки.

— Причудливые? — он резко вздохнул, протягивая руку, которую я не взяла. — Ты ранила меня, Рози. Все, что у меня есть, это потрясающие идеи.

— Нам придется провести границы. Установить правила, — сказала я больше для себя, чем для него. — Например, то, о чем я уже говорила. Несмотря ни на что, ничего не меняется. Никакой неловкости, — ты слышала это, сумасшедшая глупая влюбленность? Не делай это неловким. — И ты не тратишь на меня лишние деньги. Я дешевая и неприхотливая. Мы всегда делим счет пополам.

— Я могу принять некоторые из этих правил, — рука все еще висела в воздухе, пальцы, которые, как я знала, были теплыми и сильными, шевелились передо мной. — Но в остальном тебе придется довериться мне.

О, Лукасу я доверяла полностью.

А вот себе? Не очень.

— Хорошо, но...

Лукас схватил меня за запястье и потянул вверх. И прямо к себе на грудь, что, как я уже знала, было объятием Лукаса Мартина.

— Обнимемся, Грэм, — сказал он, обхватывая мои плечи и прижимая к себе, и, Боже, как же мне хотелось, чтобы кто-нибудь придумал способ разливать это по бутылкам. Я бы купила их все. Заставила бы ими свои шкафы и хранила бы их для плохого дня. Или для любого другого дня. — Ты любишь каперсы?

Застигнутая врасплох, я рассмеялась, прижавшись к ткани его толстовки, и спросила: — Каперсы?

Он выпустил меня из своих объятий и сделал шаг назад, снова оставив меня бороться с последствиями одного из своих приступов объятий.

— Из-за всех этих заговоров я очень проголодался.

Прежде чем я успела сказать ему, насколько это нелепо после того, как он только что съел полкоробки пончиков, он быстро зашагал в направлении кухни. Он начал вытаскивать продукты из холодильника. Потом пошел в кладовку за сковородой.

Он посмотрел на меня через плечо.

— Помоги мне с ужином.

Я подошла к островку и опустилась на табурет.

— Под помощью ты подразумеваешь наблюдение?

Он одобрительно хмыкнул.

— О, я люблю, когда у меня есть зрители.

— Итак, что мы приготовим? — мой взгляд приковался к мускулам на его спине, когда он достал разделочную доску.

— Лазанью с баклажанами, — он повернулся, ухмыляясь мне через плечо. — И я хочу замесить тесто для деревенской чиабатты. На завтра.

О Господи. Лукас умеет замешивать тесто?

Он настаивал, отвлекая меня от моих мыслей: — Так что ты скажешь об этих каперсах?

— Обожаю их.

Его глаза загорелись.

— Вот это моя девочка.

Вот это моя девочка.

Чёрт.

11. Рози

Неделя.

Прошло семь дней с тех пор, как мы согласились стать партнерами в этом эксперименте со свиданиями, и кроме того, что мой желудок вздрагивал каждый раз, когда я думала об этом, ничего не произошло. То есть, никаких экспериментальных свиданий не состоялось, муза не была открыта заново, и количество слов не увеличилось. Конечно, мне понадобилась пара дней, чтобы придумать фазы свиданий, которые я обещала предоставить Лукасу. Вместе с парой страниц заметок, содержащих все остальное, что я могла придумать, что могло бы помочь.

Когда я наконец передала ему все, Лукас улыбнулся своей мегаваттной ухмылкой, засунул мои записи в сумку и сказал, что изучит материал.

Боже, все это было настолько клиническим, что я часто боролась между желанием истерически смеяться и кричать на себя предупреждая. Ведь что я делала? Мужчина, о котором я втайне мечтала больше года, собирался пригласить меня на «экспериментальные» свидания, которые я вроде как задумала. А потом он соберет свои вещи и покинет континент.

Теперь, когда мы жили вместе, моему сердцу достаточно было переживать этот день. Мне было достаточно того, что я не открывала рот каждый раз, когда Лукас выходил из ванной в одном лишь полотенце и кучей капель, свисающих с его кожи. И достаточно того, чтобы оно не выскочило из груди при виде того, как он поворачивается — все еще в этом чертовом полотенце — и заставляет мышцы на его шее, плечах и спине танцевать, когда он поднимает рюкзак. Мое слабое, глупое сердце уже достаточно боролось с желанием упасть к моим ногам, когда каждый вечер он возвращался с пакетом продуктов и лихой улыбкой и спрашивал меня: — Сколько слов сегодня, Рози? — когда он все распаковывал и приступал к ужину.