Это не так, — возразил жадный и безрассудный голос в моей голове. Это шанс стать ближе к нему, не нуждаясь в оправдании. Пока он не уехал навсегда.

Нет.

Мне нужно было быть разумной.

— Ты пробудешь в Нью-Йорке всего несколько недель, — указала я. Шесть, если быть точным. — Я бы не хотела, чтобы ты тратил свое время на это вместо того, что ты планировал.

Лукас несколько секунд смотрел на свои руки, потом снова на меня.

— Это не будет проблемой, Рози.

Я наклонила голову, внимательно наблюдая за ним и уловив одну из теней, пересекающих выражение его лица.

— Разве ты не хочешь продолжить знакомство с городом?

— Нет, — он покачал головой. — Я буду честен с тобой, Рози, — и то, как понизился его голос, заставило меня затаить дыхание, чтобы не пропустить ни слова. — Я путешествую один уже шесть недель. По своей воле, потому что это было то, что, как мне казалось, мне нужно. Но это... обернулось так, как я не ожидал. Я не лгал, когда говорил тебе, что мне одиноко, — он пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного, как будто это не вызывало у меня желания протянуть руку и взять его за плечо. — Так что, можно сказать, у меня больше свободного времени, и я не знаю что с ним делать, в одиночестве, поэтому я был бы рад компании. И я знаю, что ты заметила, но... — он похлопал себя по правому бедру, — я не в лучшей форме для всех этих прогулок.

Я перевела взгляд на его руку, которая лежала на ноге. Это не бросалось в глаза, но я заметила, что он предпочитает левую сторону больше правой. Я вспомнила ту первую ночь, когда он чуть не упал.

Что с тобой случилось, Лукас? — хотела спросить я.

Но не спросила, потому что что-то подсказывало мне, что то, что он открылся и признал это вслух, уже... достаточно много. Необычно. И я хотела дорожить этим, но прежде всего, я хотела показать ему, что мы можем делать это в его собственном темпе, на его собственных условиях, и я не стану выпытывать у него все только потому, что мне интересно.

— Значит, ты хочешь сказать, что я буду делать что-то и для тебя? Если бы мы были... партнерами по эксперименту?

— Ты бы сделала, Рози, — он встретил мой взгляд. — И намного больше, чем ты думаешь.

Мне это понравилось. Так сильно, что я почувствовала покалывание, приятное ощущение, заполнившее мою грудь.

— Эти экспериментальные свидания должны быть настоящими. Я говорю не о... поцелуях, канудлинге(англ. canoodling - нежности, ласки, обнимашки) или держании за руки. Но обо всем остальном. О том, чтобы быть... романтичными. Общаться. Делиться тем, чем ты делился бы на настоящих свиданиях.

Его усмешка была глубокой.

— Что такое канудлинг?

— Ну, знаешь, сближаться... физически, — некоторое веселье покинуло его глаза, но я проигнорировала это. — Это может испортить отношения между нами. Нашу дружбу.

Лукас не колебался, когда сказал: — Тогда мы будем честны друг с другом, если это когда-нибудь случится.

Честны друг с другом.

Честны, как если бы одна из сторон призналась, что влюбилась в другую сторону?

Первый удар для Рози.

Лукас наклонился вперед, его мыльный, чистый запах ударил мне прямо в нутро.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он, и я сглотнула. В основном потому, что теперь он был намного, намного ближе. Прямо на краю кофейного столика, его длинные ноги обхватили меня. — Я обещаю тебе, что не позволю этому помешать нашей дружбе, — он продвинулся еще на дюйм вперед. — Ты расскажешь мне все о тех фазах свиданий, которые тебе нужно пережить, мы будем ходить на свидания, будем лучшими партнерами по эксперименту, какими только можем быть, и в конце дня, когда мы вернемся домой, мы будем Рози и Лукасом. Соседями по комнате. Друзьями. А вскоре и лучшими друзьями.

— Лучшими друзьями? — пролепетала я.

— Да, — он кивнул, затем повторил, его глубокий, музыкальный голос выделил слова: — Лучшими друзьями.

Явно ошеломленная его запахом, его словами, тем, как блестели его карие глаза вблизи, я ничего не сказала.

Возможно, поэтому Лукас счел нужным добавить: — И если ты все еще сомневаешься, я могу тебе кое-что пообещать, — пауза. — Я обещаю, что не влюблюсь в тебя и не сделаю все неловким, Розалин Сейдж.

Я сглотнула, давая себе время, потому что у меня не было никаких причин чувствовать себя настолько... разбитой из-за этой клятвы.

На самом деле, у меня не было никаких причин чувствовать что-либо, кроме радости. Лукас предлагал мне помощь. И независимо от того, сделаю я это с ним или нет, в конце следующих пяти недель он уедет. В любом случае. На другой континент. А через две недели после этого я буду должна сдать свою рукопись.

Так что же я теряла?

— Хорошо, — сказал я. — Давай сделаем это.