Черт.

Проходит достаточно времени, прежде чем я смотрю на часы. Эви обычно приходит около трех, а сейчас четырнадцать сорок пять. Полагаю, пора начинать готовить молочный коктейль. В конце концов, я хочу, чтобы он был вкусным.

Я заканчиваю смешивать молоко и мороженое, когда Ванда проходит через кухонные двери.

— Твоя сладенькая молоденькая штучка уже здесь, — обидчивым тоном произносит она, и я хватаю ее за руку.

— Прости, если обидел, Ванда. Ты же знаешь, я тебя люблю, — при этом посылаю ей примирительную улыбку и целую в щеку.

— Ты прощен, — усмехается она, проводя тонкими пальцами по своим волосам. Тем не менее, когда Ванда уходит, я слышу, как она бормочет что-то о том, что бы она сделала со мной, будь лет на двадцать моложе.

Я снова мою руки в раковине, вытираю их полотенцем, затем снимаю свой фартук и провожу пару раз рукой по волосам. Хватаю со стола молочный коктейль, бросаю сверху пару вишенок и направляюсь на поиски Эви. Ее трудно не заметить, и я останавливаюсь на минутку, чтобы впитать ее присутствие, подобное ярким лучам солнца. Она исключительная красавица! Эви не использует много косметики, но ей это и не нужно. На самом деле, терпеть не могу девушек, которые мажут этим дерьмом свои лица так, что становятся похожими на куклу Барби. Полный отстой.

Но Эви... Она естественно красива. У нее высокие скулы, сливочная кожа и розовый румянец на щеках. Ее глаза ярко-голубого цвета, и я тону в этом бездонном океане каждый раз, когда она смотрит на меня.

Наблюдаю, как она изучает меню. Ее длинные волосы волнами падают на лицо и колышутся, когда я приближаюсь.

— Привет, Эви, — говорю я, и она бросает меню на стол.

— Привет, Диллс!

От улыбки, озарившей ее лицо, и от услышанного прозвища — а Эви единственный человек, которому разрешено его произносить, — уголки моих губ тут же ползут вверх. Она с детства называла меня так. На самом деле, началось все с «соленого огурца» (Примеч. Эви называла Дилана «dill pickle» — соленый огурец), но это раздражало, поэтому в угоду мне она изменила прозвище. Жаль только, что Эви не хотела порадовать меня сейчас. Мой извращенный ум легко может подкинуть парочку вариантов.

— Один молочный коктейль с шоколадом, как ты любишь. О, и с дополнительной вишенкой.

— Спасибо.

Ее сияющие глаза встречаются с моими, и я не могу не улыбнуться. Черт, она безумно милая. Эви манит меня пальчиком, и я, безусловно, тотчас приближаюсь.

— Твои волосы слишком длинные. Тебе срочно нужна стрижка.

Прикосновением руки, нежным, как перышко, Эви убирает волосы с моего лба. Кожу в этом месте сразу начинает покалывать.

Втягиваю воздух в легкие, надеясь, что она не заметит, и прочищаю горло, пытаясь понять, что это значит. Иисус, она ведь почти не касалась меня. Вероятно, я бы мог самовоспламениться, если бы почувствовал на себе больше ее пальцев.

Боже, я хочу ее.

— Ты правда так считаешь? — Тон моего голоса меняется, и внезапно для самого себя я говорю, как юнец в пубертатном периоде.

— О, я уверена. Почему бы тебе не зайти после работы, и я состригу это? Хоть я до сих пор и работаю помощником в салоне, но уже сделала стрижку Зои, и ты знаешь, что я стригла Ванду.

Эви потягивает коктейль из трубочки, и мой взгляд сразу замирает на ее губах. Мне нравится, как ее щеки втягиваются, когда она попивает напиток. Это похоже на мою таинственную мечту... Я возвращаюсь на землю.

— Да. Ты права, мне действительно необходима стрижка. Но... Я все еще помню, как ты угробила волосы той кукле, которая была у тебя в четвертом классе. Как ее звали? — задумчиво закатываю глаза. — Кажется, Эбигейл.

Она сужает глаза и шутливо ударяет меня рукой.

— Ну, я практиковалась, и мне было всего десять лет. С тех пор много воды утекло.

Я улыбаюсь, выдохнув.

— Хорошо. Я... думаю, я позволю тебе подрезать мои волосы. Я приду... позже.

Вытаскиваю из себя слова, стараясь не казаться слишком навязчивым. Но воспользуюсь любой возможностью, чтобы почувствовать прикосновения ее рук. Все мое тело натянуто, словно струна. Теперь я знаю, что у меня есть шанс, и с нетерпением буду ждать конца рабочего дня.

Может быть, я даже откопаю из глубин свое мужество и наконец расскажу ей о своих чувствах.

Глава 4

Дилан

Ему не нужна своеобразная стрижка Эбигейл, он хочет ее

Я принимаю продолжительный горячий душ, смывая все запахи закусочной со своего тела, выключаю воду и, стоя перед зеркалом, оборачиваю полотенце вокруг талии. Основанием кулака вытираю его запотевшую поверхность. Я смотрю на свое отражение так долго, что перестаю видеть себя. Вместо этого вижу властного и требовательного человека — мужчину, который одним взглядом мог сказать мне то, кем я никогда не буду.

Стискиваю зубы, чтобы не чувствовать боли от злобного взгляда моего отца и его жестоких слов, сказанных мне за ночь до того, как он нас покинул.

«От тебя никакого толку. Ты никогда ничего не добьешься».

Примем к вниманию то, что он выпил, но что, если он прав?

Я отвожу взгляд от тонкого неровного шрама, тянущегося вдоль моей челюсти. Теперь он будет постоянным напоминанием о том, как я едва не позволил отцу уничтожить себя, и стимулом к тому, чтобы больше никогда не скатиться по наклонной.