Шрифт:
Папа указал на картинку гуру Нанака на стене.
– Поклянись Бабаджи, - решительно потребовал он.
– Клянусь Бабаджи, - тихо сказала я.
Все замолчали, только Пинки тихо всхлипывала на диване.
– Должно быть, они обознались, - согласился папа.
– Бесстыжие родители этого парня просто нашли удобный предлог, - подхватила мама.
– Мы никогда не были достаточно хороши для них.
Я было уже расслабилась, как вдруг Пинки снова раскрыла болтливый рот.
– Нет, мама, это все она виновата, - жалобно затянула она.
– Сто процентов, она была с какой-нибудь девкой из своей футбольной команды.
– Пинки!
– зашипела я.
– Ни на какую работу она не ходит, - истерично тараторила Пинки.
– Все она врет!
– О боже!
– театрально воскликнула мама.
– Почему ты послал мне дочерей-обманщиц? Какой грех я совершила в прошлой жизни?
Пинки указала не меня пальцем:
– Это она разрушила мою жизнь…
– Успокойся, - разозлилась мама.
– Думаешь, я не знала, как ты тайком встречалась с этим никчемным Титу?
Это заставило Пинки заткнуться. Мама перевела взгляд с меня на Пинки и обратно. Я знала наверняка, что она сейчас скажет.
– Ну все, хватит, - решительно заявила она.
– Обе за порог ни ногой.
Вот и закончилась моя недолгая футбольная карьера. Мне запретили выходить из дому, значит, я не могла ходить на тренировки.
Меня прижали к ногтю, и Пинки находилась в таком же жалком положении, как и я. Все равно свадьба была расстроена, даже если рассказать родителям Титу правду. По словам мамы, они использовали это как предлог для того, чтобы прекратить отношения Титу и Пинки.
Скука сводила меня с ума. Я все думала о том, какие у остальных девчонок были успехи в тренировках и кто заменит меня в следующем матче турнира. И Джо никак не шел у меня из головы. Увижу ли его еще раз? Это казалось таким маловероятным.
Дом напоминал морг. Мама все еще злилась на нас обеих, и папа был немало расстроен. Он убрал гирлянды с фасада дома, так что теперь у наших шумных соседей был повод пошептаться о несостоявшейся свадьбе. Пинки ушла на больничный и все дни напролет сидела в своей комнате и ревела. Каждый раз, когда мы садились есть, меня посылали к ней наверх, чтобы я спросила, будет она кушать или нет.
– Пинки?
– я осторожно постучалась в дверь ее спальни.
Прошло уже несколько дней, и мама наконец-то начала успокаиваться.
Я пропустила уже две тренировки, и мне хотелось бы знать, что думал по этому поводу Джо. Был ли он встревожен? Спросит ли он Джулз, что со мной. Я подумала насчет того, чтобы позвонить ей и рассказать, что произошло, но не видела в этом смысла. Напоминание о том, чего я лишилась, было бы слишком болезненным.
– Пинки?
– Я потихоньку толкнула дверь. После той ссоры мы так и не помирились.
– Уже ужин. Ты спустишься?
Пинки покачала головой. Она сидела на кровати, сжимая мокрый платочек. Ее глаза покраснели, а лицо опухло. Вокруг нее лежала гора мягких игрушек и огромных сентиментальных открыток, что подарил ей Титу.
– Извини, что рассказала им о твоем футболе, - еле слышно сказала она.
– Да все в порядке.
– Я обняла ее.
– Все равно бы скоро узнали. Они всегда все узнают.
Я спустилась по лестнице, чувствуя облегчение оттого, что мы с Пинки снова начали разговаривать. Мама и папа сидели за столом, ожидая нас.
– Ну как там твоя сестра?
– спросила мама.
– Пора бы ей перестать плакать. Она должна радоваться, что выяснила, какой противной свекровью чуть не обзавелась.
Мы все сидели молча. Никому не хотелось говорить. Только я наклонилась вперед, чтобы взять чапатти, как зазвонил дверной звонок.
Не успели мы пошевелиться, Пинки уже слетела вниз по лестнице.
– Я открою!
– крикнула она, явно надеясь, что это Титу.
Пинки нетерпеливо распахнула дверь. Я обернулась, чтобы посмотреть, кто там, и чуть не упала в обморок.
– Привет, - поздоровался Джо.
Глава седьмая
Трясущимися руками я вынесла поднос с чаем из кухни, надеясь, что никто не заметит, как чашки звенят о блюдца. В гостиной нависла неловкая тишина. Папа, мама и Пинки сидели и не сводили взгляда с Джо, и это был недобрый взгляд. Хорошо, что они не вытолкали его взашей, не выслушав.
Я поставила поднос на кофейный стол и протянула чашку Джо.