Это могло длиться бесконечно, и я была не против. Целоваться с ним готова, вот так, до конца жизни.

Во дворе залаял Ковбой, и мы резко отпрянули друг от друга.

С тяжёлым дыханием я взглянула на Виктора. Он смотрел на меня также переводя дыхание, и миндальные глаза метали до сих пор искры страсти.

Я повернулась к окошку. По тропинке пробирался Сергей Петрович, что-то бормоча себе под нос. По его походке было видно, что «прочтение стихов» с моим отцом прошло успешно.

Смущение пришло неожиданно, как и желание снова удрать.

Я метнулась ко входу, открыла спешно дверь и спустилась бегом по крыльцу, столкнувшись с подвыпившим мужчиной.

— Тося, ты не беги так, — развёл руками Сергей Петрович. — Ковбой опять тебя облает.

Но мне уже было всё равно. Я бежала не ногами, а душой.

Мои угги утопали в сугробе по просёлочной дороге, снег забрался в голенища.

Сердце стучало, отдаваясь во всей груди. Горло сжимал слёзный ком. И непонятно почему… Мне было очень горько и радостно одновременно. Абсолютно новые ощущения счастья, так что хотелось орать.

Я росла единственным ребёнком в семье, никогда не была обделена любовью, но при этом эгоисткой не стала. Комплексовала, конечно, из-за своей внешности, что сильно мешало в общении с противоположным полом. Чувство влюблённости испытывала много раз, и даже страдала от неразделённой любви. Все встречи, которые заводились с парнями, обычно, быстро заканчивались, так как выяснялось, что это была или насмешка, или мимолётное наваждение с их стороны. Самые нешуточные отношения завершились неудачным сексом, после которого молодой человек исчез с утра и больше не посмотрел в мою сторону.

Поэтому в серьёзность намерений перестала верить давно.

Мне двадцать четыре года. И я до сих пор не верю во взаимную любовь. Привыкла думать, что всё впереди…

А сейчас совершенно неожиданно влюбилась до беспамятства в человека, которого совсем не знаю. И мне вновь не хочется ошибиться…

ГЛАВА 8

«Пункт 8. Вишнёвого ликёра для аромата, цвета и терпкости.» Можно внутрь)))

Как же это было приятно! Его губы такие мягкие и нежные…

Поцелуй был искренним?

Это же был не вынужденный жест, который бы намекал на интимное продолжение.

Просто так. Потому что ему этого хотелось…

Да?

Мои противоречия чуть ли не дрались внутри меня. Но очень желалось, чтоб всё, что показалось поверхностным, имело свою почву. И надежда на то, что между нами возникла симпатия, конечно же, появилась.

«Виктор вышел за мной, чтоб поцеловать!» — убедила себя окончательно.

Я стояла перед зеркалом в новом платье.

«Зря сомневаетесь! Вашу фигуру нужно показывать всем, а не прятать!» — вспомнила слова продавца в бутике, где покупала наряд.

Одернула шёлковый подол книзу, хотя понимала, что длиннее он не станет. Сейчас мне казалось, что я немного погорячилась, купив такой наряд. Уж слишком он подчёркивает мои изящные прелести. Открытый лиф Push Up на объёмных бретельках приподнимал и акцентировал внимание на большой груди, а искусственные сборки по бёдрам открыто давали понять, что там далеко не «90-60-90». Значительно больше.

Живот то и дело сводило волнами тревоги и предвкушения чего-то. Мне надо, чтоб Сафронов оценил какой я могу быть. Без пуховика, рабочей униформы и домашнего прикида с потёртой коленкой. Мне жутко захотелось соответствовать ему.

«Такое чувство, что я для него платье купила…» — натянула ухмылку.

— Тоня, ты готова? — заглянула мама ко мне в комнату.

Моя мать округлила восхищённо глаза и, открыв рот, приблизилась ко мне.

— Какая красота! — сложила она ладони у лица. — А цвет какой яркий и свеженький!

— Ма-а-м, — промычала я устало. — Платье красного цвета, — это была претензия с моей стороны, так как Наталья Андреевна явно преувеличивает.

— Не красного, а кораллового, — мама отрицательно помахала указательным пальцем. — Тоня, ты умопро… умопрома… — никак не давалось ей слово. — Тьфу, ты! Умо-пом-ра-чительная! — выговорила по слогам.

Мама озарилась смехом над собой и я вместе с ней.

— Ты точно сегодня затмишь всех на новогоднем застолье у Лариных! — кидала поддержку мама.

— Сказала так, словно у них конкурс проходит какой-то, — пожурила я мать, за очередной намёк сводничества.

— Нет. Но будут Каблуковы со своей Катенькой… — вздохнула она.

Когда родители переехали жить сюда в деревню, то мама столкнулась с этой семьёй в одном конфликте и с тех пор была не очень открыта к общению с ними. У Каблуковых центром всего была дочь Катерина, которую Машка называла «профурсеткой».