— Я не ужинаю дома. Предпочитаю рестораны.

— Ясно, — отвожу в сторону взгляд. Может он просто сомневается в моих кулинарных способностях?

— Я редко бываю дома, Адель. К тому же не умею готовить, — Тимур развеивает все мои сомнения, явно заметив мою растерянность.

— Может, если бы тебя дома кто-нибудь ждал, ты бы почаще бывал здесь.

— Может.

Опять этот многозначный и испытывающий взгляд. Да еще и слово, произнесенное с легкой хрипотой.

— Как Матвей?

— Лучше. Бабушка звонила, сказала, что эту ночь она проведет с ним. Так что я могу вернуться домой, — я прикусываю щеку изнутри и смотрю на его реакцию.

— Я мог бы быть джентльменом и предложить довезти тебя, но я слишком эгоистичен, чтобы лишать себя удовольствия насладиться твоим присутствием.

Что-то неописуемое происходит с моим телом: так называемые бабочки собираются разодрать грудную клетку, в попытке покинуть мое тело. Во рту моментально пересыхает, и я облизываю нижнюю губу. Откидываю волосы назад, замечая, что несмотря не неимоверную усталость, Тимур все равно нуждается во мне. Его взгляд побуждает меня к действию, и я смело повинуюсь своему нескромному желанию.

Я, словно грациозная кошка, перекидываю сначала одну ногу, затем вторую, упираюсь коленями об мягкую обивку кресла и присаживаюсь на мужские колени. На мои ягодицы, на половину прикрытые объемной футболкой, сразу приземляются горячие ладони.

— Мне не подобрать слов, чтобы описать, как сильно я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал… — я легким движением руки провела по его волосам. — Это все так странно и будто неправильно.

Чуть оттягиваю его голову назад, и Тимур послушно запрокидывает голову. Касаюсь подушечками пальцев его колючей щетины, провожу по подбородку, зарывая пальцы в волосы. В приглушённом свете лампы его глаза кажутся черными как смоль, он смотрит на меня из-под полуопущенных век.

— Каждый раз, когда мы оказываемся так близко, например, как сейчас, я повторяю себе: «это все закончится и все будет по-прежнему». Но ты не желаешь меня отпускать, с каждым днем подбираешься все ближе, и ближе, — я наклоняюсь ближе к его лицу. Наши губы разделяет какая-то пара сантиметров. Его горячее дыхание обжигает мою кожу, а сильные ладони на оголенных ягодицах сжимаются каждый раз, когда я невольно ерзаю на его коленях. — Я должна извинится перед тобой.

— За что? — выдыхает мне в губы.

— За то, что предвзято к требе относилась, — я подаюсь вперед и немного прикасаюсь к его губам. Целую так нежно, насколько это возможно. — Почему ты думаешь, что у нас есть будущее?

Тимур отстраняется и проводит рукой по моим распущенным и слегка запутанным волосам.

— Есть вещи, о которых не нужно думать. Их нужно чувствовать. Достаточно прикоснуться, чтобы понять, что это на всю жизнь.

Его ладонь останавливается на моем затылке и давит, возвращая мою голову на прежнее положение. От прежней чувственности и неторопливости не осталось ни следа. Он терзает мои губы, жадно проникая в мой рот. Запах его кожи, вкус губ, атмосфера ночи и разврата, умелые пальцы, которые уже забираются под тонкую ткань моих трусиков — лучший коктейль, который я никогда полностью не распробую. С каждым разом я становлюсь одержимой его присутствием, с каждой близостью открываешь для себя что-то новое и неизвестное.

Внезапно его рука сжимает мое горло, начинает давить на гортань, перекрывая кислород. Я вонзаюсь взглядом в его лицо, он пододвигается ближе и шепчет на ухо:

— Довольно нежностей, Адель. Пора тебе узнать меня настоящего, — когда дыхание около моего уха прерывается, а давление на шее увеличивается, Тимур прикусывает мою щеку.

Кожу в месте укуса начинает жечь от прикосновения зубов и покалывать от уколов щетины. Между ног моментально становится влажно, и я предпринимаю попытку скрестить ноги. Из моих уст вырывается непроизвольный стон, когда Тимур встает, придерживая меня под ягодицами только одной рукой.

Кидает меня на рядом стоящую кровать так резко, что я подпрыгиваю от неожиданности. Сильные руки быстро разводят мои колени, и его тело оказывается между моих ног. Я сглатываю образовавшийся ком, когда он начинает расстегивать пуговицы своей рубашки.

— Любишь грубость, Адель?

Я задерживаю дыхание и смотрю, как Тимур расправляет края белой рубашки. Теперь они свободно свисают, открывая мне вид на любимую татуировку и оголенный торс с небольшой порослью волос.

— Придется полюбить, потому что я привык трахаться жестко, и я слишком долго себя сдерживал.

Низ моего живота сводит спазмом, очень похожим на точку наибольшего накала в конце. Меня пробирают мурашки, и желание поскорее почувствовать его мужскую мощь увеличивается с каждой секундой. Поразительно, как быстро я становлюсь такой податливой и покорной.

Ладони Тимура обхватывают мои щиколотки и притягивают к себе, от чего я опускаюсь с локтей на спину. Он наклоняется ближе к моему телу, целует живот, задирая вверх футболку. Я подцепляю край белой футболки и снимаю ее через голову, отбрасывая куда-то в сторону. На мою оголенную грудь сразу же опускаются его губы, обжигая страстным прерывистым дыханием кожу. Тимур целует мою грудь, слега прикусывает зубами, от чего эти места выстреливает мощным импульсом, и я прогибаюсь в спине. Мои руки блуждают по его шее и спине, пытаясь отыскать точку опоры. Меня лихорадит и внутри все колышется от переполняемых чувств и эмоций.