Гибким движением Ровена поднялась на ноги, неторопливо пошла вокруг Венселя, разглядывая его и ощупывая, словно раба, выставленного на торг.

— Стой спокойно, глупыш, не нужно сопротивляться, — сказала она нежно, расстегивая на Венселе куртку и бесцеремонно запуская руку ему под рубашку. — Больно не будет, я умею обращаться с мужчинами. Так-так… Хм… О… Забавно. Ну надо же, нашлась какая-то дурочка, готовая заботиться о тебе… И ты ей даже нравишься… Впрочем, это не надолго.

Отступив, Ровена брезгливо отряхнула руки и вернулась в свой паланкин. Венсель дёрнулся было, пытаясь освободиться от чар, но так и не смог сойти с места.

— Я пока не разрешала тебе убегать, — Ровена вновь изобразила губами улыбку, но глаза её остались холодными, словно лёд. — Когда всё закончится, приходи в Ровеньон. Я умею быть щедрой к тем, кто мне служит. Власть над силой, безграничная, полная, а не только в чужих снах, богатство, вечная молодость, любые знания мира… И совсем немного взамен: два раза в круг проводить моих детей через Джулистан, к Занорью и назад. Служить мне гораздо выгоднее, чем быть на побегушках у старухи Ночны. Подумай об этом, маг.

Задёрнув занавеску, Ровена скрылась из виду. В тот же миг на голову Венселя обрушился целый водопад. Проморгавшись, он открыл глаза. Никакого паланкина не было и в помине. Зато прямо перед собой Венсель обнаружил бородача-тормала с пустым ведром в руках, а у себя под ногами — здоровенную лужу. Заботливо заглянув Венселю в лицо, тормал вздохнул с облегчением и заявил собравшимся вокруг:

— Слава Маэлю, очухался. Эдак-то с ним частенько бывает: залипнет вдруг на полушаге и как начнёт говорить непойми с кем на незнамом наречии… А у самого глазищи пустые…

Примечания:

* Закарвашек - нарукавный отворот, обшлаг.

Шила в мешке не утаишь

Насколько интересными были для Услады ночи, настолько же нудными и тяжёлыми выдавались дни. Дед Мирош с Ладом в очередь ходили в лес пасти коз. Тот из них, кто оставался дома, убирал в стойлах и колол дрова. На поварне же безраздельно властвовала противная Радка. Вроде, и упрекнуть-то её было не за что: в доме чисто, козы доены и еда всегда в срок на столе… Да только под её насмешливым взглядом у Услады кусок в горло не лез. А вскоре между ними докатилось и до прямой размолвки.

В тот день Радка с утра сходила в лес, принесла лукошко малины и затеяла делать смокву*. Услада обрадовалась: это лакомство было ей весьма по вкусу. Самой княжне, конечно, готовить его не доводилось, но нянюшка частенько рассказывала, как оно делается на княжьей поварне. Потому, увидев, что Радка, размяв и чуть уварив ягоду, принялась готовить противни, Услада заметила ей:

— А через сито протереть?

— Это зачем? — сразу насупилась Радка.

— Чтобы косточек в смокве не было.

— Вот ещё, не хватало. Сгодится и так, меньше отхода будет.

— Но я люблю чистую, — возразила Услада.

Радка фыркнула и бросила ложку.

— Вот сама тогда и возись!

Услада в растерянности посмотрела сперва на медный таз с вареньем, затем на Радку, нахально упёршую руки в бока, и поняла, что под таким присмотром она не то что смоквы протереть, даже шагу верно ступить не сумеет. Но как видно, не зря княжне довелось походить в теле Красы: в голову к ней вдруг закралась озорная мысль. Подхватив с поставца горшок и сито, Услада положила их на стол рядом с вареньем, накрыла всё вместе рушником и, напустив на себя важный вид, принялась водить сверху руками, зажмурившись и шепча беззвучно восьмую песнь «Благочестивых Поучений». Радка спросила настороженно:

— Что такое творишь-то?

— Чарую. Заговариваю сито, чтобы варенье само сквозь него потекло. Только это чары особо опасные: кто увидит хоть каплю, вмиг зрения лишится.

— Схожу-ка я пока за водой, — заявила Радка и, торопливо осенив себя охранным знаком, выскочила в сени.

Но Радка со всеми её фырканьями и косыми взглядами, как выяснилось, была ещё не самой большой бедой. На другой день с козами ушёл дед Мирош, а Лад остался на подворье. В полдень Радка тоже собралась в лес, подоить коз, а заодно отнести пастуху обед. Оставшись в доме одна, Услада вздумала было посидеть на крылечке, понежиться в очих лучах. Но едва она вышла из поварни в сени, чьи-то руки обхватили её бесцеремонно и грубо, а лицо обдало жарким чужим дыханием.

— Пришла-таки, — хрипло прошептал Лад ей в самое ухо, — а я уж и не чаял…

Услада рванулась изо всех сил, пытаясь высвободиться, но он только крепче притиснул к себе свою добычу и жадно потянулся губами к её губам.

Она отвернулась и пискнула жалобно:

— Пусти!

— Вот уж нет, — усмехнулся её мучитель, жадно шаря руками по беззащитному телу. — Сперва, значит, дразнила да манила, а теперь пусти? Нет, моя голуба, эдак-то не пойдёт… Что поймал, то моё… Да ты не бойся, глупая, не бойся, те приятно будет. Я ж не твой снулый маг…