Спасение пришло откуда не ждали. Вдруг распахнулась дверь, в светлом проёме возникла Радка. Один лишь миг понадобился ей, чтоб понять, что происходит в тёмных сенях. В следующий она с размаху опустила на голову своему мужу полный подойник. А потом — добавила со всей дури уже подойником пустым.

Силушкой Небесные Помощники Радку не обделили, но зато и муж ей достался слепленный из крепкого теста. Подойник разлетелся на досочки, а Лад даже не пошатнулся. Однако узнать, кто об него вёдра ломает, всё же захотел. И вовремя: бросив обломки, Радка тут же подхватила из угла крепкое берёзовое коромысло и с размаху обрушила его на голову своего гулящего муженька. Заслоняясь, тот на пол мига отвернулся от Услады, выпустил её из рук, и этого оказалось довольно. Княжна опрометью бросилась в ближайшую дверь, захлопнула ее за собой и закрылась на засов.

Грохот и двуголосая брань в сенях понемногу отдалились, а потом и вовсе стихли. Сколько-то времени Услада ещё простояла в темноте кладовки, приходя в себя и бездумно радуясь тому, что уцелела, а потом осторожно выглянула в сени. Там было пусто. «Хоть бы эти буйные друг друга не поубивали, — пришло ей на ум. — Вот так удел избранных, прости Маэль: Лад да Радость в семье…»

Проскользнув обратно в свою горницу, Услада распахнула сундук под окном и принялась перебирать приданое своей подруги. Под ворохом нарядных и повседневных одежд, на самом дне она обнаружила-таки то, что искала: кожаный пояс с пристёгнутыми к нему парными кинжалами. Услада извлекла находку из сундука, примерила на себя, осторожно вытянула из ножен один кинжал. Хищно блеснула воронёная сталь. «Эх, — подумала княжна досадливо, — лучше б я хоть немного себя оборонять училась вместо того, чтобы целыми днями за веретеном да пяльцами зад отсиживать. А так… Пояс-то нацепила, да проку нет. Верно Краса сказала: курица, а не княжья дочь».

Услада упрямо сжала губы, перехватила поудобнее рукоять и оглянулась по сторонам, ища, на чём бы испытать твёрдость своей руки. Однако ничего годного не нашла и решила выйти для таких дел на конюшню.

Радка привычно возилась у печи. Даже не взглянув в её сторону, Услада бодрым шагом пересекла поварню, схватилась за ручку двери…— А ну стой, — раздался резкий голос у неё за спиной.Услада покосилась назад и увидела нацеленный ей в голову ухват. В крепких руках Радки он представлял собой нешуточное оружие.Княжна дёрнула было дверь, но тормалка тут же грозно прикрикнула:— Куды? Стой, не то порешу!— Да я…— Молчи, злыдня, и не вздумай чаровать!— Я и не чарую.— Ага, как же… Знаем мы таковских. Говори не медля: кто ты есть и куда хозяйку подевала? Где Краса?

Выдохнув с облегчением, Услада обернулась и сказала как можно спокойнее, глядя Радке прямо в глаза:— Ты права, я не твоя хозяйка. Но бояться меня ни к чему.— Тогда бросай нож. И мужа моего убивать не моги: он хоть козёл беспутный, а всё ж дурного тебе не желал.

Только тогда Услада сообразила, что до сих пор держит в руке обнажённый кинжал. Торопливо спрятав оружие в ножны, она объяснила:— И в мыслях такого не имела.— Что, и чаровать не собиралась? А то чарами-то можно уморить вернее, чем ножом.— Я к чарам от роду не способна.— Говори мне, — нахмурилась Радка, продолжая целить в княжну ухватом. — А что там со смоквой?— Я просто пошутила тогда. А ягоду сквозь сито протёрла, безо всякого колдовства.Откровенная враждебность на лице Радки сменилась недоумением.— Так ты это что же… не ведьма?— Нет, конечно. Такой же человек, как все. Я подруга Красы. Она придумала сделать так, чтобы мы на время поменялись местами. Но это не на всегда.Радка хмыкнула всё ещё недоверчиво, однако ухват опустила. И спросила, хитро прищурив глаз:— Подруга, говоришь? А ну скажи мне тогда, каков у хозяйкиной псины хвост? Кольцом аль серпом?— Полешком**, — без запинки ответила Услада.

Радка почесала за ухом, сдвинув волосник набекрень.— Хм… А может, и не врешь… То-то я смотрю, хозяйку словно подменили: с дедом не собачишься, на подначки и пересмешки не отвечаешь, да ещё и с тётками этими… Я думала, ща Краса всех задворных дур враз пылью-то поумоет, чтоб не квакали, а ты — подол в руки и бежать… А мне потом на кулачках отмахиваться пришлось.

И Радка вдруг хихикнула так беззлобно и весело, что Услада невольно ответила ей искренней улыбкой.

При ближайшем знакомстве Радка оказалась вовсе не такой уж и противной. Все её нахальные подначки были лишь приглашением к игре. Между ними с Красой так повелось с самого первого дня: вечно они бранились и пререкались шутливо во время возни у общей печки, но вместе и давали отпор тем, кто за воротами вздумал бы обидеть любую из них. И Радка со смехом признала, что неладное заподозрила не тогда, когда Краса перестала помогать по хозяйству, а когда против посадских тёток вдруг бросила её одну.

Ещё оказалось, что Радка всего лишь двумя кругами старше Услады, но притом уже три круга носит кику. У них с Ладом даже был сынок, да Маэль его в младенчестве прибрал. А потом на их хуторе приключился пожар, и, потеряв всё имущество, молодая пара оказалась в крайней нужде. Целый круг они слонялись с хутора на хутор, перебиваясь где работой, где милостыней. Одна только новая хозяйка мажьего подворья выручила их из беды, пригласила остаться насовсем. Хоть поперву Радке страшновато было жить в доме мага и оборотницы, но под крышей, при корме и при деле всяко лучше, чем под кустом спать, лебеду жевать. К тому же хозяйка оказалась весёлой и не заносчивой.

— Краса — та всегда со мной держалась запросто, носа не задирала, — рассказывала Радка, щедро накладывая Усладе в миску горячей похлёбки. — И не скажешь, что из пустоземья родом, а не своя. Лад мой к ней, правда, взялся было клинья подбивать, да только ему живо вышел окорот: получил раза два по морде и уж больше вольничать не смел. А тут гляжу — что за притча? Хозяюшка с моим мужем тихие речи ведёт, в лес не гонит… Я ж знала нынче, что раньше с выгона вернусь, вот и решила вас подкараулить, подсмотреть, к чему бы так. Дед Мирош-то всегда рядышком пасёт, нет у него уже силы в ногах далеко ходить.— Да… — вздохнула Услада. — Моя удача, что ты и меня заодно с Ладом подойником не зашибла.— Что ж я, злыдня какая? — возмутилась Радка. — Видела ведь, что не мил он тебе. А ты на него всё ж обиды не держи. Он подумал, видать: раз с глаз долой не гонишь, да ещё и речи ведёшь ласковые…У Услады аж глаза на лоб полезли.— Когда это?— А три дня тому, из окошка. Вот Краса, застав его среди дня без дела да за тютюном, не стала б церемониться, отчехвостила бы, как козу в огороде. Да ты не боись, больше такого не приключится. Ужо я этому дурню вогнала ума. Лучше скажи: откудова ты сама к нам такая свалилась?— Из Приоградья. Мы с Красой вместе росли.— Так ты что, тоже из Ольховецкой крепости? И какую ж работу там делала?— Да так, — тихо промолвила Услада, опустив глаза, — при князевой дочке в сенных девушках состояла…— Ну, тогда понятно, с чего ты такая растелёпа. При эдакой-то чистой работе сама, поди, барыней ходила, только и дел, что подай да принеси… Но это ништо, не журись. Я тебя живо всему, чему надо, обучу.

Учение пошло весело и споро. Сперва они вместе сходили в курятник собрать яйца. Петух вздумал было нападать на Радку, но та вмиг поймала его, завернула в свой запон и принялась гладить по ярким перьям, приговаривая:— Чего распетушился, красавчик? Будешь кляваться, мы тя враз в горшок определим!Услада тоже погладила его пальцем по красному гребешку, вспомнила своего ухокрыла и решила, что вдругорядь непременно принесёт петуху горсточку зерна.

Потом Радка раздула на дворе очажок и затеялась учить Усладу печь блины. Дома та любила смотреть, как ловко управляется с блинным тестом княжья стряпуха, но даже не предполагала, что однажды ей придётся взяться за сковороду самой. Тут уж всякое случилось: и тот самый первый блин, который комом, и первые горелки, и настоящая радость, когда со сковороды у неё начали сходить настоящие блинки: пышные, круглые, кружевные… А заодно Радка поучала её не лезть в карман за словцом, отвечать на подначки так, чтоб сам насмешник в дурачках оказался. И не было рядом суровой нянюшки, что сказала бы, сдвинув брови: «Княжьей дочери так вести себя не пристало!» Впервые за много дней Усладе было легко и весело, а на Радкино «Чего насупилась? Тесто скиснет!» она ответила вдруг без всякого смущения: «Лицом кисла, да блинки сладки, не то что у некоторых.»