Илис вяло подумала, что ещё месяц назад она умерла бы со стыда, если бы её увидел нагой королевский посланник. Но в последние недели в её жизни произошло слишком много всего, и сейчас стыд жёг не больше, чем клеймо на шее. Да и разве её личные чувства имели какое-нибудь значение? Теперь, когда варвар наглядно показал её место в этом доме, случившееся больше не было её позором. У рабынь нет права выбора.

Таур Керт, конечно, взбешён и вполне может наказать её, но и это не страшило девушку. Только хорошо, если будет больно. Боль не даст ей забыть о том, что она ещё жива.

Илис покормила щенка, принесённого варваром, и снова уселась ждать. Ей показалось, что прошло не менее часа, когда дверь спальни раскрылась и вошла та служанка, что так искусно заплела её вчера, оголив шею Илис для удобства палача.

Девушка была напугана и опускала глаза.

– Говори уже, - холодно произнесла Илис.

– Хозяин просил вас одеться, госпожа. Я пришла помочь вам.

В руках у девушки была тонкая свежая рубашка.

Вот как. Значит, ей запрещено оставить даже бельё.

Илис молча встала, позволяя снять с себя рубаху варвара. Вытянула руки, надевая нижнюю рубашку.

Служанка вздохнула облегчённо, и Илис усмехнулась про себя. Она что, боялась, что уговорить наложницу господина одеться будет непросто?

– Какое платье вы хотели бы надеть, госпожа? – робко спросила девушка.

– Я не госпожа, - сказала Илис. – Больше не называй меня так. Я рабыня, и у меня нет права выбирать наряды. Разве господин не сказал, какое платье я должна надеть?

Служанка смешалась.

– Нет, го…Ничего не сказал.

– Так иди и спроси, - пожала плечами Илис.

Девушка вспыхнула, а потом побледнела.

– Но я не могу, - почти плача, сказала она. – Пожалуйста, выберите платье!

– Выбери сама, - равнодушно разрешила Илис.

В конце концов, служанка тоже делает то, что говорят, и ни в чём не виновата.

Пару секунд девушка металась, и наконец выбрала зелёное.

– Оно под цвет ваших глаз, - виновато сказала служанка.

Илис промолчала. Платье было с высоким воротом сзади, и, начав надевать его на Илис, служанка виновато воскликнула:

– О, простите меня! Я не подумала о повязке…

– Не беда, - Илис потянула за край и сдёрнула повязку, даже не охнув. – Теперь ничего не мешает.

– Но…воротник будет тереть…рану! – девушка едва не плакала.

– Клеймо, ты хотела сказать? – уточнила Илис. – Ничего страшного, рисунок не сотрётся, - она одёрнула платье, приказав. – Шнуруй! Ну же! Мне не больно!

Мгновение служанка колебалась, но всё же принялась затягивать корсет.

– Вы такая стройная! – несмело заметила она.

Илис промолчала. Одевание превратилось с изощрённую пытку. Жёсткий воротник причинял острую боль. Дальше будет только хуже. Пузырь ожога лопнет, и воротник будет натирать живую плоть. А корсет с её фигурой и вовсе не нужен, но разве не пора было забыть собственные предпочтения?

Наконец, служанка справилась и отступила, придирчиво оглядев Илис.

– Вы очень бледная, - испуганно сказала она. – Кажется, лучше, если бы вы надели жемчужное!

– Хватит! – решительно оборвала её Илис. – Мне приказано спуститься?

– Господин сказал, что сам придёт за вами.

– Хорошо. Можешь идти.

Илис отвернулась от растерянной девушки, которая всё ещё металась, чувствуя себя виноватой за выбор платья, и служанка, помедлив, вышла.

Илис подошла к окну, хотя хотелось замереть и не двигаться в отчаянной попытке уйти от боли. Девушка уперлась руками в подоконник, прикрыла глаза, набираясь сил.

– Ты готова? – спросил за её спиной Таур Керт.

Она даже не услышала, как он вошёл, хотя подсознательно была готова к тому, что варвар выбьет дверь – так он был зол, когда они расстались на лестнице.

Мужчина подошёл к Илис, развернул её за плечи.

– Что…за? – споткнулся он, увидев, как бледна девушка. – Зачем ты сняла повязку?

Могучие руки рванули воротник так легко, словно он был из бумаги.

Илис невольно перевела дыхание. Боль в освобождённой шее отступила, притаилась. Но платье было испорчено безнадёжно – половинки воротника легли на плечи. Впрочем, ей всё равно – если он скажет идти так, она пойдёт.

Но он молчал, только глаза потемнели, а когда заговорил, голос прозвучал неожиданно мягко.