– Тебе любопытно, не так ли? Задавай любые вопросы, если чего-то не понимаешь, – улыбнулась Ишка, заметив, как он разглядывает всё вокруг.

– Я вообще ничего не понимаю! – жалобно признался Ванни.

– Хорошо, тогда начнём с твоей комнаты. В каких тонах ты предпочитаешь? Зелёную? Фиолетовую? Может, синюю? – благожелательно предложила Ишка.

Ванни замялся, непроизвольно начиная теребить рукав.

– Красную. Это мой любимый цвет. Только не ярко-красную, а бледную, – неуверенно сказал он.

– Да, тебе подойдёт, – хмыкнула Ишка. – Иди за мной, – она приглашающе махнула рукой и пошла вперёд.

Комната была просторной, с двумя вместительными платяными шкафами и тремя книжными. Кроме того, потолок украшала люстра в десяток свечей. Широкое, в три четверти стены, окно плотно закрывали толстые багровые занавеси.

– Если тебе здесь что-то не по вкусу, ты всегда можешь позвать слуг и распорядиться, чтобы они переделали. Не стесняйся, я хорошо им плачу именно за это, – объяснила Ишка.

Ванни понимал, что не воспользуется дарованной ему возможностью, потому что в глубине души ему казалось, что с ним самим нужно обращаться как с лакеем, он – безродный никто из провинции, и леди Ишка имела полное право поместить его в такую же каморку, в каких обычно, по его представлениям, должна проживать челядь. Ванни, правда, ничего не знал, кроме сказок да смутных слухов, что ходили в его родных краях о столичной знати. Он ощущал себя самозванцем, что забрался на чьё-то чужое место, и вот-вот его поймают, разоблачат и выставят на всеобщее обозрение как образец выдающегося позора и беспримерной наглости. И вполне заслуженно – чем он думал, соглашаясь на эту авантюру? Ванни поёжился, стараясь не выдать своей нервозности и напряжённости.

– Потом мы пойдём в лавку и подберём новую одежду, подходящую мальчику твоего возраста. А пока… Не знаю, как ты, а я проголодалась. Хочешь со мной? – Ишка всмотрелась в его худое лицо.

– Лично мне разрешите откланяться, – негромко сказал Старатос. – Неотложные дела ждут. Правда, я понимаю, что у вас может возникнуть потребность связаться со мной, поэтому разрешите преподнести вам небольшой подарок, леди Ишка.

Он снял со среднего пальца правой руки тяжёлое кольцо с печаткой и положил на стол с таким видом, будто выполнял казённую процедуру всего лишь потому, что так полагается. Ишка не хотела и думать, какая такая экстренная ситуация может потребовать его присутствие. Старатос был как тяжёлый таран или другое подобное оружие – инструмент, выручающий из безвыходного положения.

– Чётко назовите в него мои имя и фамилию, потом говорите. Я услышу – в любое время суток, – пояснил Старатос.

– Откуда мне знать, что ты не подслушаешь нас через этот милый маленький предмет? – хмыкнула Ишка.

– Если бы я собирался подслушивать – я бы сделал это менее очевидно, – почти обиделся Старатос – наверняка для того, чтобы свести всё в шутку. – Например, нанёс бы соответствующий символ в наименее заметном месте. В таком замке, как этот, возможностей полно. Хоть десяток или два – никаких проблем. Кроме того, я умею делать так, чтобы они были видимы лишь мне, хотя это и немного хлопотно. Но я в самом деле не хочу, чтобы с вами со всеми здесь произошло нечто плохое. Вы ведь прекрасно понимаете, что в наше время нигде нет никаких гарантий безопасности, и я стремлюсь хотя бы повысить её шансы. Не отвергайте это, пожалуйста, – тон Старатоса смягчился.

Ишка молча взяла кольцо и надела на средний палец правой руки. Она ожидала, что оно будет велико ей, но нет – украшение само изменилось и подстроилось под нужный размер. После долгого общения с Ричардом такие фокусы не впечатляли и не удивляли Ишку, но, тем не менее, она с уважением и одобрением взглянула на Старатоса.

– Ну, вот и хорошо, а теперь я, с вашего позволения, пойду. Желаю вам хорошо отдохнуть, и заранее – приятного аппетита. Прошу, не зовите никого, чтобы меня проводили, я сам найду выход.

Старатос с непринуждённым изяществом поклонился и вышел из комнаты. Ишка вздохнула – видимо, ей просто пора привыкнуть ему доверять. Предсказать, кто ударит в спину, а кто нет, всё равно невозможно. Она полагалась на Ричарда как на себя, а он скрывал такое. Да и тот парнишка, Вагрус, Ричард принял его как родного в свой дом, а Вагрус предал и продал их ради совершенно неясной цели. Может быть, ему даже к этому дню свернули шею, как поступают со всеми обманщиками и прохвостами… Старатос, очевидно, не худший вариант, как бы ни хотелось Ишке отрицать это. Душой ещё противилась, но уже поняла.

Глава 8

Свет в коридорах не горел, не было его и на узкой, предназначенной будто специально для того, чтобы свернуть на ней шею, лестнице. Камеры заключения выглядели мрачными молчаливыми склепами, вот-вот какой-нибудь мертвец, постанывая и шатаясь, вышагнет оттуда, протянет гниющие ладони. За холодными прутьями решёток бездонным провалом сияла тьма – если не знать, что камеры, по сути, довольно ограниченное пространство, так и подумаешь, что там пустота без конца и края. Место, не предназначенное для жизни, выпивающее её, словно она могла как-то заполнить его, исправить, согреть. Увы, но, казалось, всего света и тепла мира не хватило бы для этого. Королевские архитекторы были отнюдь не новичками, проектируя настолько изолированное от внешнего мира пространство. Даже воздух здесь казался ненастоящим, через него нельзя было воззвать к силам стихии. Та же разница, что между атмосферой в живом лесу – и в родовом склепе, переполненном мертвецами. Ледяные пальцы одиночества проникали в грудь, царапали сердце.