Я думал, они, знаете, вроде ролевиков. Или тех, которые в «Коломенском» каждый год сооружают средневековые деревни и пьют пиво из глиняных кружек.

Ровно в полдень двадцатого мне следовало взять рюкзак и меч и отправиться на север. Ни с кем по пути не заговаривать, никуда не заходить. В этот день я проснулся оттого, что Машка тыкала мне в шею игрушечным шприцом. За окном шумело – ветер обдирал деревья, и везде, насколько хватало вида из окна, нависали лиловые тучи. Я сходил умыться, поел бутербродов. Голова гудела.

– Мам, может, ты меня просто отвезешь? Какое к черту похищение в такую погоду.

Мама резала картошку к обеду и, казалось, ничего не услышала. Я позвал:

– Мам!

Нож замер, мама нахмурилась. Зачем-то подошла к окну, высунулась по пояс. И так ничего мне не ответила. Ну и ладно. В отместку я не стал вытирать со стола крошки. Натянул кроссовки, взял рюкзак. Посмотрел на меч – с палок осыпалась грязь и шелуха высохшей коры. Идти с этим наперевес черт знает сколько времени, встретить одноклассников или чью-нибудь бабулю, и чтоб все говорили, что Макс Гаврилов играет с палками, как семилетка? Ну нет, ищите другого дурака.

На улице лило. Пока я ехал в лифте, гудящем и воняющем, тучи прорвало, и кроссовки промокли через десять шагов. Я натянул капюшон. Дождь сменился градом и застучал по плечам. Пахла еще не отцветшая сирень. Под ногами хлюпало. Трамваи грохотали и швыряли в воздух искры. Через полчаса я уже мечтал, чтобы меня похитили – над городом вспыхнули ветви ослепительных молний, где-то завыла сигнализация.

Похитители опаздывали.

Спустя час дождь прекратился. Спустя два – начался снова, унылой моросью. В начале третьего вышло солнце, и я завернул в «Пятерочку» и вышел оттуда с бутылкой колы и пачкой чипсов. Упал на лавку, мокрую и в следах голубиного дерьма, отвинтил крышку. Глотнул и засмеялся. До меня дошло: это все розыгрыш. Афера. Мама отдала деньги тому мужику в подвале, а он наплел ей что-то про подготовку к реальности и даже не оставил нормальных координат места сбора. Да куда мне в лагерь для одаренных, если я вообще сегодня вышел из дома и поперся куда-то под дождем. Мне в лагерь для дебилов.

Я сделал еще глоток – и тут что-то треснуло меня по голове. Бутылка упала и укатилась в траву, выблевывая жидкость.

– Ты что, идиот и не умеешь читать? Написано было: не останавливаться и никуда не заходить. Проблемы с ай кью?

Позади лавки стоял мужик – в черных штанах, черной футболке и с мышцами, как у Рембо. Он выхватил у меня чипсы и швырнул в мусорку.

– Где твой меч?

– Чё?

Затылок еще раз обожгло.

– Нарушил три правила, – отчеканил мужик. – И как ты вообще собираешься попасть на место без оружия?

– А как бы мне помогла палка?!

– Тебе было велено сделать оружие. Ты хотел взять палку? – он за шиворот вздернул меня на ноги. – Ладно. Мертвые дураки – не моя проблема.

Я уже понял, это мой похититель, но похищал он так же хреново, как я учился в школе или готовил омлет. Я испоганил две сковородки, а он вместо того, чтобы засунуть меня в какую-нибудь стремную машину, стоял и пялился на трамвайные пути.

– Заткнись, – сказал он, хотя я еще даже не открыл рот.

И тут случилось несколько вещей: земля дрогнула, мужик выхватил из кармана пистолет, и откуда-то раздался вой – словно выла гигантская умирающая собака.

– Беги, – сказал мужик и сорвался с места.

Рельсы вскинулись на дыбы, как змеи. Трамвай рухнул набок, рассыпая искры, и каждая искра взметнула крылья и закричала – уже полыхающая птица с острым клювом и пустыми глазницами. Небо вспухало уродливыми лиловыми опухолями, и наружу изливался желто-белый гной.

По ногам ударило месиво гноя, штукатурки и зелени.

Рельсы-змеи метнулись в мою сторону – и только тогда я побежал. Сквозь вонь и грохот, хлюпая ногами по содержимому уродливых, ненормальных туч. Ноги горели. Птицы пикировали, клевали в шею и лицо. Во рту стало солоно. В голове билась одна-единственная мысль: на север.

На север.

Я промчался вниз по улице, нырнул в переулок за зданием кинотеатра, метнулся в проем между двумя линиями серых гаражей – и застыл. Стая собак, серых, в крупных шелушащихся лишаях, доедала человека. Они зарычали, подняв морды, и вот тогда я подумал: да. Меч. Мне нужен чертов меч. Самая крупная собака, с множеством шрамов на шкуре, коротко рявкнула, и все они кинулись на меня.

Что-то рвануло за плечо, впечатывая меня в фонарный столб.

– Беги на север, полоумный, – рявкнул мужик в черном. – Или сдохнешь.

Раздались выстрелы. Я уже бежал туда, куда он швырнул меня за шкирку. Наверху еще лопались гнойные волдыри. Повсюду на мокром асфальте валялись тушки ворон и воробьев. Одну я раздавил – и тогда, захлебнувшись ревом, подумал: мама. Телефон. Мама! Сунул руку в карман – и заорал, когда пластик оплавился и стек мне на ладонь. Выстрелы позади стихли.

Я рыдал, упав на колени и прижимая к груди руку в волдырях, когда мужик с пистолетом оказался рядом. Я увидел его ноги – в пыльных берцах.